В рамках VI Международного театрального фестиваля «Герои Гончарова на современной сцене» на малой сцене Ульяновского областного драматического театра был показан спектакль Русского театра из Берлина «Обломов умер. Да здравствует Обломов!», поставленный по пьесе М. Угарова «Смерть Ильи Ильича» режиссером Григорием Кофманом.
Спектакль «Обломов умер. Да здравствует Обломов!» – тонкий и стильный, сделанный со вкусом и чувством меры. Он вне времени: в нем чувствуется и давно ушедшая эпоха, в которой жил Гончаров и писал свое произведение, а также он созвучен с сегодняшним днем.

О времени и о спектакле мы поговорили с режиссером-интеллектуалом Григорием Кофманом.

– Мне кажется, у вас получился современный спектакль.

– Мне не очень понятно понятие «современный».

– Вы соединили две эпохи…

– Мы можем говорить о неких театральных приспособлениях, к примеру, в спектакле звучит музыка не 19 века. А что в других постановках Глинка, Чайковский, Бородин?

-Вы не ставили такую цель?

– Нет. Об этом не может быть и речи. Даже романсы Гребенщикова, Гуницкого «Крюкоообразность – мой девиз» написан в стиле менуэта. И потом у нас нулевка играет, под которую поет актриса. Она специально попросила выписать музыканта, играющего на клавесине. Значит, можно говорить о том, что текст был написан в середине восьмидесятых, но в нем явный отсыл к музыкальной культуре салонного веяния 19 века, но написан-то он в 20 веке, да еще и рок-музыкантом. И стих написан Анатолием Гуницким. Это фигуры совершенно другого культового значения, это знаковые фигуры, но это никак не мешает. Далее: взята музыка из детского мультфильма «Айболита» блестящего композитора. Кого-то это может, конечно, задеть, но там-то этому есть обоснование: Обломов- ребенок. А что эта суета? У Гинтара Грасса есть такой персонаж в романе «Жестяной барабанщик». Мальчик, который сказал себе: я не хочу быть взрослым. В этот мир суеты, мещанства, купли-продажи, смертей, предательства, измены, карьеры я не хочу входить. Я останусь ребенком. Понятно, что в условиях фантасмагорического романа Гинтара Грасса обусловлено и далее оправдано обстоятельствами. Также, проецируя на наш материал, Обломов позволил себе создать эти странные, искусственные обстоятельства: капсулы, в которые, пожалуйста, входите! Он не от кого не закрывается.

– Мне кажется, он проснулся благодаря Ольге.

– Нет, мы иначе раскрутили историю: он и не спал. Он находился в состоянии равновзвешенном, убежденном буддистского покоя. Появилась Ольга – появилось сильное чувство. Ольга внесла расщеп.

– Она – струя свежего воздуха в его жизни.

– Смертельная.

– Но он сам выбрал этот путь.

– Конечно.

– В вашей постановке Обломов взял в жены Агафью?

– У нас они не являются мужем и женой и зрители всегда спрашивают: «Они все-таки живут вместе или нет?». Я отвечаю: «Можете себе представить, что это вопрос открытый, чтоб вы для себя сами решали этот вопрос». Как же, вроде с одной стороны они вместе и он говорит: «Да, смотри какая Агафья, а руки смотри какие… А как рубашки стирает и носки тебе как штопает…». Но насколько она приземлена? Я знаю женщин, которые носки штопают и являются абсолютно воздушными. Таня Кнат, которая играет Агафью, работает на сцене по-другому. Да, она прописана приземленной, но если ее еще и играть приземленной, то что будет? Почему нужно доводить все до некой ясности? Кто, с кем и сколько раз? Бред! Тем более что это сегодняшняя особенность.
Здесь оставлено много подвесок. Вчера нам сказали критики, что подвесок так много, что зритель теряется и не понимает: а что же вы хотели этим сказать?
Мы вправе спросить: покидая женщин, он оставляет боль? Думаю, что нет. Обломов умудряется таким образом сойтись с женщинами, и женщины умудряются таким образом с ним сойтись, что остается ощущение «неразбитого кувшина», неразбитого целого, а наоборот только обогащения. То, ради чего, на самом деле, бьются мысли докторов. Как это так? Почему такой физический покой? В то время, когда любовь должна нести страдание, смятение, расщепление… Нет, не обязательно. Но вот появится такая Оля Ильинская – и взволновалось море…
…Я зацепился за любовную составляющую, хотя здесь все перемешано и здесь ничего отдельного нет. И, дальше мы видим: Агафья… «Вот наведут мосты на Неве, и мы пойдем с тобой в Пассаж. Я куплю тебе глобус. Маленький». Когда я этот текст читал, у меня голова лопалась. Да, он космический человек, и у него нет никакой капсулы на этом диване. Кто это сказал, что он на своем диване курит чубук и с него не слезает? Он давно уже слез и летает в космических сферах. И для этого не обязательно прочитать книги о происхождении Вселенной.

– У него все это внутри.

– Конечно. Надо быть внимательным к себе, а он человек, который относится к себе повнимательнее многих. Таким его прописал Угаров: да, это не гончаровский Обломов, но у него есть узнаваемые черты. Произошла перемена, но ведь прошло 160 лет. Перемена в жизни, в нашем осознании мира, в нашей манере говорить, темпе, речи, способе восприятия речи. Соподчинение другое, контекст другой, подтекст другой…

– Вас критиковали?

-Резко. Я раскрыт к критике, потому что это органический процесс и все не может всем нравится. Но когда почти все говорят, что нам всем понравилась приземленная Агафья Матвеевна? Для этих людей узнаваемость необходима, и этого достаточно: дан сигнал, и он пойман. Мы угадали, и нам стало от этого комфортно, а все остальное нам ново и вызывает дискомфорт.

– Почему вы обратились к произведению Гончарова?

– Леня, который играет Обломова, принес материал, и я ему за это очень признателен. Я очень много читаю, но я – скептик и мне очень многое не нравится. И когда мне говорит человек, которому можно доверять: «Гриша, вот это тебе понравится», я это очень ценю.

ЛАРИСА ЯРДАЕВА