В среду мы простились с Натальей Сергеевной Храмцовой. С ее уходом прервалась мощная ветвь могучего дерева, именуемого «русская интеллигенция».

Ее симбирские предки с одной стороны – купцы, лесопромышленники, с другой – священники и учителя. Учителями были и родители.

Мама, Александра Федоровна, – выпускница Мариинской гимназии и Бестужевских курсов в Петербурге. И папа, Сергей Павлович, выпускник Петербургского политехнического института, поэт, журналист, страстный любитель шахмат и, между прочим, дворянин. Историю в школе он давал так, что в «мутные» 50-е его отстранили от преподавания и он до конца вел шахматный кружок при Дворце пионеров.

(Те, кто ходил в этот кружок, вспоминают его как настоящую школу жизни.) Когда-то Наталья Сергеевна сказала о Бутурлине: «Какой великолепный бывает результат, когда хорошая порода сочетается с благородством воспитания». То же самое можно сказать и о ней. Девочка, родившаяся в такой семье, в полной мере оправдала возлагавшиеся на нее надежды. Закончила школу, институт и, работая в Художественном музее, поступила на искусствоведческий факультет бывшей Академии художеств.

Надышавшись вольным воздухом ленинградской «оттепели» («внутренне люди распрямлялись, убивающий душу страх уходил»), она на долгие годы стала в Ульяновске центром притяжения умных и интересных личностей. Ее старшая подруга петербурженка Татьяна Лебедева написала когда-то Н.С.: «Я очень дорожу этим имуществом – правом иметь собственное мнение». Этим «имуществом» (превыше всех благ), безусловно, дорожила и Наталья Сергеевна.

Еще в ее «багаже» были друзья и книги. Ее любимчики – Ахматова, Цветаева, Пушкин, Сахаров, Ахмадулина, Городницкий, Спиваков, Довлатов, Симонов – составляли ее домашний «иконостас».

Пережив две оттепели, хрущевскую и горбачевскую, она довольно легко смирилась с нынешним «тревожным временем», полагая, что за выпавшее дважды счастье надо платить. «Платим до сих пор». Тем не менее жестко констатировала: «Государство идет вразнос. И за державу еще как обидно». Цитировала своего любимого Окуджаву: Вселенский опыт говорит, Что погибают царства Не оттого, что тяжек быт Или страшны мытарства.

А погибают оттого, И тем больней, чем дольше, Что люди царства своего Не уважают больше.

С этой кровоточащей раной ушел от нас Окуджава. С ней же ушла и Н.С. Их нет, а рана болит.

Геннадий ДЕМОЧКИН.

«Она собирала вокруг себя самых разных людей…».

Элеонора Денисова, кандидат филологических наук: – Мы дружили с Наташей 56 лет.

Мне кажется, ее предназначением было «ретранслировать» свои способности и знания на других. Она собирала вокруг себя самых разных людей, была как магнит. И если в человеке был хоть «кусочек металла» (интеллект, стремление к творчеству), он встраивался в орбиту Наташи на долгие годы.

Это именно благодаря Наташе я «заболела» на всю жизнь поэзией серебряного века. И тоже всю жизнь пытаюсь что-то «ретранслировать».

Татьяна Громова, научный сотрудник Областного краеведческого музея: – Я пришла к Наталье Сергеевне по служебной надобности. Интересовали ее симбирские корни и ее дружба с Бутурлиным. Но очень скоро я поняла масштаб личности этого человека и бывать в ее доме стало для меня жизненной необходимостью.

Александр Олейник, инженер: – Она умела сказать мужчине комплимент, который он помнил потом всю жизнь. Она была у нас на даче в гостях. Я во дворе плотничал. Она сидела в сторонке и смотрела на меня полчаса, час, два часа… Потом сказала: «Как красиво ты работаешь!».

Сергей Поляков, профессор педуниверситета: – Я – «птенец гнезда» Бориса Иосифовича Абрамова, мужа Натальи Сергеевны. После его трагической гибели в 1972 году мы все это время опекали ее. И делали это с удовольствием! А моя сестра Елена Полякова-Шубина пришла однажды к Наталье Сергеевне со мной и тоже осталась в ее орбите навсегда. Лена – литературный редактор в издательствах Москвы, редактировала Пелевина и массу всяких модных авторов. Она присылала Н.С. выходившие книги и просила на них письменные рецензии. Для нее Н.С.

была мерилом: «Тем ли я в жизни занимаюсь?».

Полина Федорова, школьный библиотекарь: – К Наталье Сергеевне сначала ходила моя дочь. Она пишет стихи, хорошо рисует, играет на гитаре. Когда она стала бывать у нее чуть ли не ежедневно, во мне пробудилось чтото вроде ревности. «Слушай, тебе 17 лет, что ты столько времени делаешь у этой старушки?». Дочь обиделась и сказала: «Никакая это не старушка. Ты не знаешь, что это за человек!». Когда я пришла к Наталье Сергеевне, то осталась с ней на всю жизнь… Потеря, конечно, невосполнимая…