Так подытожил Евгений Евтушенко свой единственный приезд в Ульяновск

Ольга Солнцева, ветеран педагогического труда, в 1973 году учитель литературы школы №20:

– В феврале 1973-го они приехали большой творческой группой, и в течение нескольких дней на сцене Ленинского мемориала шла «высокоидейная» концертная программа «Весна человечества». Здесь была Русская хоровая капелла Юрлова, были солисты Большого театра, был наш симфонический под управлением Эдуарда Серова. И с ними в качестве участника концерта приехал поэт Евгений Евтушенко.

Интерес к нему, конечно, был особый. Поначалу даже объявили его авторский концерт во Дворце профсоюзов. Потом местные журналисты стали его просить: дайте нам что-нибудь, ранее не публиковавшееся. Ну он и дал: стихотворение «Сорокалетие» было опубликовано в «Ульяновском комсомольце», а «Артисты хора» – в «Ульяновской правде», причем оба в один день, 14 февраля. («Артистов хора» он написал в Ульяновске, под текстом стоит дата: 1? февраля.)

Репутация Евтушенко в глазах властей и так была сомнительной (тут и протест против ввода наших войск в Чехословакию, и защита Солженицына). А после этих двух стихотворений ему в Ульяновске вообще все перекрыли. Каким-то чудом прошла встреча в пединституте, потом – очень скромно – во Дворце книги и в редакции «Ульяновской правды».

– У нас в редакции Евтушенко выступал довольно свободно. Он ведь постоянно выезжал за границу. Рассказывал об «их нравах», которые прямо противоречили нашей тогдашней идеологии.

Его спрашивали: «Ну как же так?» – «Ну так! Без комментариев. Так и все. Так они живут».

Я хорошо помню вот это его «Без комментариев».

…Лисья шапка огромная. Шуба из обезьяньего меха. Ну что говорить – пижон…

Сергей Петров, доцент УлГУ, в 1973 году «городской диссидент»:

– Евтушенко в Ульяновске стали затирать. Устроили ему мероприятие во Дворце книги. Получилась как бы стихийная встреча поэта с библиотекарями. Он хотел устроить концерт в Мемориале, но ему не разрешили.

А я думаю: ну как же так, такой большой поэт, нужно организовать с ним большую встречу. Но это было трудно. Требовалось разрешение какой-нибудь партийной фигуры. Я воспользовался тем, что учился в школе и сидел за одной партой с Людмилой Афанасьевой. А ее мать -Галина Николаевна – была секретарем горкома партии по идеологии и очень влиятельным деятелем.

Я набрался смелости, позвонил ей на работу, в горком, и спрашиваю: «Можно ли мне, Галина Николаевна, в пединституте организовать встречу с поэтом Евтушенко?». Она ко мне всегда очень хорошо относилась и сказала: «Ну, проводи, Сереж». И я отправился к Евтушенко.

Познакомились мы с ним накануне. Я подошел после концерта, говорю: «Хочется организовать Ваше выступление». А он мне: «Хорошо, пойдемте со мной на каток. У Вас есть тут каток?».

…И вот я привел его на стадион «Труд». Он снял свою заграничную дорогущую шубу, а я взялся ее стеречь. Он катался, а я кричал:

– Хея! Хея!

(Так тогда канадские болельщики подбадривали своих хоккеистов. Это ему тоже понравилось.)

Он спросил меня, какие здесь есть поэты. Я назвал фамилию Бунина. Он сказал: опасно писать стихи с такой фамилией.

Он очень смело разговаривал. Спросил меня, как я отношусь к вводу наших войск в Чехословакию. Я ответил, что не приветствую. (Ему это понравилось.) Спросил, что я читаю. Я назвал несколько авторов. Ему это тоже понравилось, хотя он мне назвал еще несколько имен американских писателей. Поговорили на другие темы. Он сказал, что у нас нет идеологии, у нас – креслология.

…И вот он дал согласие на встречу в пединституте. Я назначил время и повесил объявление. (Это был мой авантюризм.) Зал был набит битком, люди стояли вдоль стен. Я подготовился к тому, чтобы вечер был записан. Принес пленку, отдал ее своему приятелю Лене Гегельскому, он сидел в радиорубке. Леня все записал, но позднее пленка была уничтожена.

Валерия Белозерцева, кандидат наук, в 1973 году преподаватель пединститута:

– Приезд Евтушенко – это было чудо! Студенты и преподаватели ждали, наверное, больше часа, прежде чем он появился у нас в актовом зале. Привел Евтушенко Сережа Петров. Было очень странно: как будто в нашем вузе нет ни ректората, ни парткома, ни деканата истфила, ни заведующей кафедрой литературы… Не было никого, кто бы представил такого поэта. Представил его Сережа Петров, почасовик кафедры атеизма. Вся наша администрация, видимо, была сильно напугана: и запретить не могла, и показаться боялась.

Поэт – не дурак, он понял, что его не хотели. Встреча была никем не регламентирована в смысле перечня стихов. И как он пошел!

Но первое, что он сделал (что сразу вызвало у наших ретроградов агрессивную реакцию) – он снял пиджак. А у пиджака была красная подкладка! Рисовался он? Конечно, рисовался. Но он же был тут в качестве артиста! Он очень хорошо читал. И вся тематика его стихов была критическая. Вся!

Было стихотворение «Елабужский гвоздь» – о Цветаевой. Было такое еще, не помню, как называется… Деревенский клуб набит народом. Ждут, когда приедет лектор обкома партии. Душно, семечки уже кончаются… Наконец, он приехал. Прочел свою скучную лекцию. И когда он, сыто икая, сел в «Волгу», ему в багажник погрузили сельские дары.

Так это было ярко, смачно сказано. Просто было великолепно! Все стихи острые, критические, но все опубликованные. То есть придраться и приписать ему антисоветчину было нельзя.

Потом Петров передал мне слова Евтушенко. Когда они вышли из пединститута, поэт сказал, что его так враждебно встречали только в Греции, где в то время был фашистский режим. И что, если б была возможность, за ним бы прислали «воронок».

Сергей Петров:

– Евтушенко читал свои стихи великолепно. Но потом ему стали задавать дурацкие вопросы (не было ни одного хорошего). Его только и спрашивали: как Вы относитесь к поэту такому-то? Как Вы относитесь к поэту вот такому-то? Он отвечал вяло, потому что глупо спрашивать о ком-то, когда перед вами стоит самый популярный поэт страны.

Но потом, когда о встрече доложили секретарю обкома по идеологии Сверкалову, он устроил дикий скандал. Он орал и, скорее всего, матом, но спасло дело то, что разрешившая встречу Афанасьева была под защитой первого секретаря горкома партии Золотова.

А в тот же год в Сибири…

Ольга Шейпак, редактор журнала «Мономах», в 1973 году выпускница средней школы:

– В декабре 1973 года я оказалась в Иркутске. Как раз в это время ожидали приезд Евгения Евтушенко. По всему городу были расклеены афиши. Его творческий вечер проходил в областном драматическом театре. Огромный зал был набит битком. Билеты были распроданы мгновенно. Мы долго стояли возле театра в надежде приобрести лишний билетик. С большим трудом и с переплатой купили входные билеты (сидели в зале на ступеньках, и нам еще повезло, потому что многие вообще стояли).

Вечер длился очень долго, больше трех часов. Он читал, ему аплодировали, он снова читал. Зрители требовали читать еще… Обстановка была очень теплая и демократичная. Люди свободно выкрикивали то, что было у них на душе. Может быть, это происходило еще и потому, что Евтушенко – сибиряк, родился недалеко от Иркутска. Но когда я позднее узнала, как встретили его в Ульяновске, то поразилась контрасту…

Записал Геннадий ДЕМОЧКИН

От редакции. Литератор и краевед Геннадий Демочкин продолжает работу над многотомным изданием «Антология жизни» (1941-2004 годы). Сейчас в типографии «Печатный двор» готовится к выходу очередной том (1974-1980 годы). Финансовую поддержку проекту оказало Федеральное агентство по печати и массовым коммуникациям.