Прочитала в № 43 “ДЗ” от 7 ноября материал “Армия – не для хлюпиков!”. Статья задела меня за живое. Дело в том, что моему сыну исполнилось 18 лет. Правда, он сейчас учится в профессиональном училище и ему дали отсрочку на время учебы.

Однако медицинскую комиссию сын проходил вместе с однокурсниками. Несмотря на дистрофию (его рост – 193 см, вес – 60 кг), три сотрясения мозга и проблемы с сердцем, его признали годным к воинской службе. Я смотрела по телевизору передачу, где подробно объяснили, как должна проходить альтернативная служба. И это очень отличается от того, что говорит в интервью вашей газете полковник запаса, старший помощник начальника 3-го отделения военного комиссариата Ульяновской области Александр Харченко. Он сказал: “АГС умирает сама собой. Возможности предоставления трудоустройства для альтернативщиков – это практически только санитары в клиниках для престарелых или психически больных людей. Другие места работы отдел соцзащиты и труда не предоставляет”.

На самом деле отдел социальной защиты не занимается трудоустройством ребят, проходящих альтернативную службу. Трудоустройством занимается департамент занятости населения. Как мне объяснили в департаменте, в соответствии с действующим законодательством, любой молодой человек может служить в армии на альтернативной основе. Единственным обязательным условием является то, что что призывник должен проходить службу не дома, а в другой местности. При этом он получает направление на работу по специальности, а не в “клиниках для престарелых или психически больных людей”, как говорит Харченко.

Это с юридической точки зрения. А в действительности все происходит совсем не так. Когда сына вызвали в военкомат, я зашла вместе с ним в кабинет. Там вел прием человек в военной форме. Накануне на семейном совете мы решили, что уклоняться от воинской службы не следует, тем более что есть законная альтернатива. Я обратилась к этому военному и сказала, что сын хочет проходить альтернативную службу. И тут такое началось! Этот человек кричал, что раз сын хочет проходить службу, так пусть сам об этом и скажет и пусть еще докажет, что он имеет на это право. По его словам выходило, что ни религиозные, ни политические убеждения не могут повлиять на решение комиссариата. Я робко спросила, какая же все-таки должна быть причина для прохождения альтернативной службы.

 Вот пусть ваш сын сам и выясняет! – рявкнул в ответ военный.

 А если не выяснит? – спросила я.

 Тогда наденет сапоги и будет служить, как все! – был ответ. – А сейчас выйдите вон, я хочу поговорить с вашим сыном один на один.

Из кабинета сын вышел притихший и напуганный. О чем они там разговаривали, он не сказал. Весь день был какой-то задумчивый. А за ужином твердо сказал: “Теперь я точно знаю, что не хочу идти в армию! Если не получится на альтернативную, тогда просто спрячусь”…

Мне никогда и в голову не приходило, что мой сын может попасть в разряд “хлюпиков” и “лоботрясов”. Как же все-таки можно добиться, чтобы его взяли служить на альтернативной основе?

С уважением, Александра Константиновна.