Актеры театра-студии «Enfant terrible» Наталья Ляхова и Алексей Гущин в неком сотворчестве с режиссером Дмитрием Аксеновым исследовали души негодяев. Если у них эти самые души, конечно, имеются. И сделали это на прекрасном русском языке литературы XIX века.

В середине лета театр представил премьеру – спектакль по одноименному очерку Николая Лескова «Леди Макбет Мценского уезда». Мне довелось видеть пару экранизаций этой повести, и ульяновский спектакль показался близким фильму Романа Балаяна с Натальей Андрейченко и Александром Абдуловым в главных ролях.

Даже песни в нем звучат, может, не те же самые, но исполненные в той же народной манере. Но если в фильме Балаяна неспешное действие разыгрывается в полудреме знойного лета, наполненного томными любовными ласками, то в спектакле Аксенова страсть похожа на яростное сражение и от каждой очередной пощечины только разгорается все ярче.

Спектакль начинается, словно спор. В интонациях Алексея Гущина слышно обвинение, в ответ на которое Наталья Ляхова как бы оправдывается. Греха смертоубийства не отрицает, но всему виной «та же русская скука – скука купеческого дома, от которой хуже удавиться».

Эта скука и приводит к связи Катерины Измайловой с крестьянином Сергеем, а Гущин с длинными локонами и слегка отросшей бородой, гибкий и стремительный – чудо как хорош в этой роли. Да и Катерина словно писана с Ляховой: «Росту она была невысокого, но стройная, шея точно из мрамора выточенная, плечи круглые, грудь крепкая, носик прямой, тоненький, глаза черные, живые, белый высокий лоб…». Катерина-Ляхова настолько отдается новому чувству, что, когда пойманного на месте «преступления» Сергея по приказу Бориса Тимофеевича бьют плетьми, от боли корчится не Сергей, а она – та, которой дадут прозвище «леди Макбет Мценского уезда».

Катерина не замечает того, что Сергей вьется вокруг нее, словно Змей-искуситель, манит и дразнит, заставляя страдать и с большей силой тянуться к нему. Ослепленная мечтой о счастье, сама того не замечая, она слово в слово повторяет за Сергеем все его нашептывания и послушно устраняет все жизни-препятствия на пути к ее свершению. Страшнее всего даже не убийство ею тестя и мужа, а то равнодушие, с которым Катерина Львовна говорит об их смерти, как о чем-то незначащем: «Умер, так и умер». Запрет на убийство снят, и вот с небывалой заботливостью Катерина стелет мягкую стружку в гроб нелюбимого мужа. А затем она – будущая мать – с тем же равнодушием гасит и совсем юную, невинную жизнь малолетнего племянника.

Более чем полуторачасовое действо длится без антракта: невозможно остановить накал, который выливается в жуткую сцену, когда в полной темноте колотят гроб для мальчонки… Проведя публику по темному пути заблудших душ, перевоплотившись во всех персонажей этой мрачной истории, актеры неизбежно примеряют ситуацию на себя. Но на поклон Наталья и Алексей выходят очищенными: в глубине сцены их дожидаются два таза с водой для почти ритуального, магического омовения. И вместе с ними души зрителей тоже будто омываются чистой водой.

Анна Школьная