1.
Возведение памятников (настоящих, а не тех убогих конструкций, которые у нас зачастую лепят по несколько штук за год) дело трудоемкое и небыстрое. Неоднократно случалось, что заявленное время открытия приходилось переносить на недели, а то и месяцы. И заранее проставленный на постаменте год не соответствует фактической дате открытия памятника. В центре Ульяновска по соседству возвышаются два монумента с подобными «опечатками» на граните. На пьедестале памятника Николаю Михайловичу Карамзину значится «1844», а открыт монумент был 23 августа 1845 года. На гранях пьедестала памятника Карлу Марксу выбито «1920», а открытие состоялось 7 ноября 1921 года.

2.
На галерее второго этажа Государственного Русского музея можно увидеть макет 1842 года памятника Карамзину. Бронзу имитирует тонированный гипс, гранит – дерево. Бросается в глаза, что в правой руке музы Клио нет привычных скрижалей. А на постаменте читаем: «Н.М. Карамзину, словесности и истории великие услуги оказавшему». Это один из четырех вариантов надписи, предложенных в 1843 году на рассмотрение Комитету Совета Министров. Причем лишь в одном из вариантов упоминался император, остальные гласили о заслугах литератора и историографа. Министры предложили свой, пятый вариант, естественно, с именем государя. После окончательной редактуры главы МВД Льва Алексеевича Перовского Николай I «скромно» утвердил окончательный текст позолоченных букв: «Н.М. Карамзину, историку Российского государства повелением императора Николая I-го 1844 года».

3.
В 1931 году, в год 165-летия со дня рождения Карамзина, на памятник покусился пенсионер-общественник из Крестовых Городищ Иван Тимонов. В Ульяновский горсовет он прислал бумагу следующего содержания: «Во всех газетах, а в «Экономической жизни» в особенности, пишется о недостатке у нас цветных металлов, из номера в номер население призывается к нахождению такого металла и сдаче его на нужды нашей промышленности. Имею указать на крупный кусок такого металла в «бросовом состоянии» в Ульяновске. Эта статуя из меди в Карамзинском саду. Только в императорских мозгах Николая I могла родиться мысль создания памятника греческой богине – с маленьким бюстом историка под ее ногами. В наше время ленинской логики, вещей и «грубого» материализма такой памятник – анахронизм. Статуя должна быть снята и употреблена на подшипники. Вопрос – решению пленарного заседания исполкома».

Стоит заметить, что Тимонов не был безграмотным диким мужиком.

Он имел почти 40-летний педагогический стаж еще с дореволюционных времен и удивительно склочный характер.

Иван Федорович постоянно ругался с коллегами, односельчанами и слал жалобы в вышестоящие инстанции, где просил, например: «Дайте оборону от негодяев, сильных своей ядовитостью». Оправдываясь по поводу одного из доносов, заведующий Чердаклинским районом писал: «Тимонов в силу возраста и характера не переваривает иронии ни в чем». К счастью, Ульяновский горсовет не купился на индустриально-революционную риторику Тимонова и послал запрос директору Ульяновского естественно-исторического музея Павлу Яковлевичу Греч кину, а тот 18 января 1931 года дал ответ, в котором подчеркивал:«[…] памятник историку Н.М. Карамзину […] по своему выполнению и красоте считается лучшим произведением […] скульптора и, конечно, подлежит не сломке и переплавке, а всяческой поддержке: это лучшее художественное произведение в городе и служит для его украшения». Памятник был спасен.

4.
Бюст премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, открытый в Симбирске 1 сентября 1913 года, был в значительной мере конъюнктурной инициативой консервативной части местного дворянства. Оно было благодарно Столыпину, что тот в 1906 году сместил неугодного реакционерам губернатора князя Льва Владимировича Яшвиля. Лоббировал проект памятника губернатор Александр Степанович Ключарев, поддержали чиновники. Со сбором средств с населения возникли проблемы. Помимо неоднозначного отношения к фигуре покойного премьера, губерния переживала неурожай. Нередко подписные листы возвращались с незначительными суммами или вовсе незаполненными с пояснительными приписками. Вот некоторые из них за июль – сентябрь 1912 года: «[…] Имею честь донести, что лиц, желающих сделать добровольное пожертвование, по селу Аргашу не оказалось. […] Сельский староста Шурыгин», «Пожертвование причта с. Труслейки записано в подписной лист благочинного 6-го окр. Карс. у., а также и деньги пожертвованные переданы местному благочинному. В приходе ввиду крайней скудности средств обывателей и прошедшего недорода хлебов пожертвователей не оказалось. Священник Алексей Благовидов», «Итого собрано по сему листу шестьдесят пять коп. Из них употреблено на пересылку пятнадцать коп., остается 50 коп. Священник с. Найман П. Апраксин», «При сем возвращаем Волостному Правлению подписной лист по сбору пожертвований на памятник Столыпину не заполненным, ввиду того, что среди духовенства уже производился сбор пожертвований на означенный предмет, а среди народа производство сбора более естественно было бы представить представителю власти гражданской, чем духовной. Села Палатова священник М. Благовидов». А товарищ председателя Симбирской губернской архивной комиссии Павел Любимович Мартынов, отвечая на запрос из Саратова по поводу снимков нового памятника, писал: «Симб. Арх. Комиссия не принимала участия в постановке памятника Столыпину в Симбирске. Он поставлен по предложению нашего губернатора Ключарева на деньги, пожертвованные дворянством, губ. зем. управою и городом; может быть принимали в этом участие и частные лица, но мне это не известно. В день открытия памятника, с него сделано несколько фотографич. снимков фотографом Пироговым, проживающ. в Симбир. по Покровской улице, в своем доме. По всей вероятности у него сохранились негативы, и он может Вам их отпечатать и даже значительно увеличить. Отдельных снимков памятника Столыпина в продаже нет, точно так же как моделей или статуэток. Из симбирских жителей, имевших к Столыпину близкое отношение, никого не могу указать; кажется, таких вовсе нет».

5.
Мы хорошо знаем памятник Карлу Марксу работы Сергея Дмитриевича Меркулова. Могучая фигура основоположника научного коммунизма словно вырастает из гранитной глыбы. Анализируя замысел скульптора, краевед Александр Николаевич Блохинцев писал: «Почему Маркс изображен поддерживающим давящий на него груз? Один из многих сюжетов древнегреческой мифологии рассказывает о том, что титану по имени Атлант, – созданию невероятной силы и мощи, Зевс приказал вечно поддерживать свод мироздания. […] В данном случае автор памятника, используя этот мифологический сюжет, раскрывает образ основоположника марксизма как титана мысли, поддерживающего огромный груз науки и знаний».

Симбирский образ Маркса был решен в целом в реалистической манере. Но, по воспоминаниям наркома просвещения Анатолия Васильевича Луначарского, для Москвы тот же Меркулов в начале 1920 года предлагал нечто совершенно невообразимое: «Известный скульптор М. проявил особую настойчивость. Он выставил большой проект памятника: «Карл Маркс, стоящий на четырех слонах». Такой неожиданный мотив показался нам всем странным, и Владимиру Ильичу тоже. Художник стал переделывать свой памятник, и переделывал его раза три, ни за что не желая отказаться от победы на конкурсе. Когда жюри под моим председательством окончательно отвергло его проект и остановилось на коллективном проекте группы художников под руководством Алешина, то скульптор М. ворвался в кабинет Владимира Ильича и нажаловался ему. Владимир Ильич принял к сердцу его жалобу и звонил мне специально, чтобы было созвано новое жюри. Сказал, что сам приедет смотреть алешинский проект и проект скульптора М. Пришел. Остался алешинским проектом очень довольным, проект скульптора М. отверг».

6.
В 1957 году Ульяновское областное управление культуры разработало глобальный проект предложений «по сооружению в области в 19591970 гг. памятников, посвященных выдающимся историческим событиям, а также выдающимся общественным и политическим деятелям, видным писателям и поэтам, деятелям науки и искусства». За десятилетие с небольшим планировалось установить в Ульяновске памятники: Железной дивизии и Ивану Александровичу Гончарову, бюсты: Валериана Владимировича Куйбышева, Михаила Андреевича Гимова, Марии Александровны Ульяновой, Дмитрия Дмитриевича Минаева, Дмитрия Николаевича Садовникова и Василия Николаевича Андреева-Бурлака. В районах должны были появиться бюсты: Михаила Ивановича Калинина в селе Новая Майна Мелекесского района, Дениса Васильевича Давыдова в селе Верхняя Маза Радищевского района, Николая Михайловича Языкова в селе Языково Карсунского (на тот момент Майнского) района и Александра Сергеевича Неверова в селе Новиковка Старомайнского района. Как видно из приведенного списка, что-то было осуществлено, а большая часть замыслов так и осталась на бумаге.

7.
Увы, люди, ратующие за возведение новых памятников, часто забывают, что это должно быть произведение монументального искусства, грамотно вписанное в городскую застройку. А не просто некий металлический манекен, смутно напоминающий лицом портреты известного человека, втиснутый на небольшом пятачке посреди домов, на газонах и тд. Сомнительные художественные достоинства подобной «шедевряни» вряд ли служат достойному увековечению памяти людей и событий. Лет десять тому назад областное министерство строительства было «беременно» проектом установки в 2009

– 2012 годах памятников, скульптурных композиций, бюстов и мемориальных досок – общим количеством аж 65 штук! В том числе на лето 2011 года намечалась установка «скульптурной композиции, посвященной симбирским губернаторам». О том, что в документе нещадно перевирались Ф.И.О. и даты правления губернаторов, можно и не говорить

– подобных ошибок в проекте предостаточно. Но порочна сама идея увековечивать чиновников только за то, что они занимали руководящее кресло. Отнюдь не все оставили о себе добрую память. Некоторые вошли в историю как самодуры, взяточники, слабые администраторы, бабники… Про некоторые «Губернаторские грехи XIX века» рассказывалось в «ДЗ» в 2018 году. К тому же из 34 симбирских гражданских губернаторов периода 1796 – 1917 годов известны портреты далеко не всех. К счастью, об этой идее забыли. Или я ошибаюсь?