190 лет тому назад, ранним утром 14 декабря 1825 года на Сенатскую площадь Санкт-Петербурга, к подножию памятника Петру Первому, легендарному Медному всаднику, вышли три тысячи солдат Московского пехотного полка и Гвардейского флотского экипажа под предводительством трех десятков заговорщиков-офицеров. Они требовали конституции и коренных реформ российской жизни, отмены крепостного права, конституционной монархии, а то и вовсе — республики!

Восставшие воспользовались эпохой междуцарствия: в ноябре 1824 года скончался император Александр I, и на утро 14 декабря 1825 года была объявлена присяга новому императору, Николаю I. Его заранее не любили и не желали видеть императором очень многие люди, вплоть до генерал-губернатора Санкт-Петербурга Михаила Андреевича Милорадовича, убитого декабристами на Сенатской площади. Генерал упрашивал восставших разойтись, уверяя, что он и сам не в восторге от Николая I, но что же делать, военный обязан исполнять приказы командования, даже если ему не нравятся командиры.

Кстати, правительство было прекрасно осведомлено о деятельности и планах многочисленных тайных кружков обществ, но их не трогали: столь сильны были среди российского дворянства служебные и родственные связи и сословная солидарность. Восставших, кстати, тоже попрекали нерешительностью. Легко сказать, если на стороне правительственных сил был подавляющий перевес, девять тысяч пехотинцев, три тысячи конников, 36 полевых орудий. Семь тысяч штыков и три тысячи сабель находились в резерве.

Но в роковой день многие из революционных офицеров, вооруженных и решительных, оказались буквально один на один совсем рядом с императором Николаем I, прибывшим на Сенатскую площадь. Кажется, единственный выстрел, и российская история пошла бы по-другому… Нет, никто не пошел против правил чести, запрещавших стрелять исподтишка, тем более в спину!

Кстати, и власти долго медлили с решительным применением силы. К восставшим отправляли парламентеров с предложениями сдаться и присягнуть на верность законному императору Николаю I. Современники уверяли, что среди переговорщиков был замечен гвардейский капитан Александр Загряжский (1796 — 1883), в будущем — симбирский губернатор. Всякий раз, оказавшись перед строем декабристов, он подбадривал их держаться до конца. Возвращаясь к «своим», Загряжский жаловался, что его не желают слушать и грозят убить, и даже ушибли ногу, которую он ловко перебинтовал каким-то платком.
Николай I потом особенно оценил заслуги тех, кто беспрекословно исполнял приказы и выказал верность на Сенатской площади. Дважды каре декабристов безуспешно пытался атаковать тяжелый Конногвардейский кавалерийский полк. Атаки захлебывались еще на дальних подступах, в улицах, забитых зеваками. Из толпы в конногвардейцев летели булыжники и поленья. Для барона Осипа Велио, отца симбирского губернатора Ивана Осиповича Велио, попадание полена обернулось ампутацией правой руки. Что ж, благодарный Николай I назначил искалеченного барона своим флигель-адъютантом. Он служил комендантом Нарвы и Царского Села и дослужился до генерала от кавалерии.

В день 14 декабря 1825 года другой гвардейский кавалерист, ротмистр Василий Петрович Ивашев (1797 — 1840), наслаждался законным отпуском в отцовском имении, селе Ундоры Симбирского уезда.

Он был знатен, богат, красив, разнообразно талантлив. Богатство и связи отца генерал-майора Петра Никифоровича Ивашева позволили неплохо устроиться на службе: элитный Кавалергардский полк, должность адъютанта главнокомандующего 2-й армии, героя Отечественной войны 1812 года графа П.Х. Витгенштейна. Среди адъютантов главнокомандующего (их было много, они заменяли не существовавшие в ту эпоху радио и телефоны) выделялся умом и воинскими заслугами Павел Иванович Пестель (1793 — 1826), один из самых влиятельных вожаков декабристов. Василий Ивашев также пережил увлечение революционными идеями.
В самом начале 1821 года он даже вступил в революционный Союз благоденствия. А через три недели Союз был распущен.

В январе 1826 года В.П. Ивашев выехал из симбирских пределов к постоянному месту службы. В Москве, неожиданно для себя самого, молодой офицер был арестован и препровожден в казематы Петропавловской крепости.

Эх, Василий Петрович поторопился покинуть родные пенаты… Всего через несколько дней после подавления восстания его случайный приятель по Союзу благоденствия, отставной полковник Николай Иванович Комаров (1796 — 1853) добровольно явился к Следственной комиссии и дал ей «подробные и чистосердечные признания», в которых оговорил всех, кого знал хорошо или совсем «шапочно», десятки и десятки человек. Судьбы множества людей, часто почти невинных, их родных и близких оказались исковерканы, из-за откровений и фантазий Николая Ивановича.

Отец симбирского декабриста, герой Отечественной войны 1812 года, отставной генерал-майор Петр Никифорович Ивашев поехал ходатайствовать за сына в Санкт-Петербург. Все усилия оказались тщетны. С формулировкой: «Участвовал в умысле на Цареубийство, согласием, и принадлежал к тайному обществу с знанием цели» Василий Ивашев был приговорен к двадцати годам каторжных работ, с лишением чинов и дворянского звания, и отправлен в Сибирь.

Прямо в Симбирске, в январские дни 1826 года был арестован еще один декабрист, военный моряк Дмитрий Иринархович Завалишин (1804 — 1892). В своих поздних мемуарах Дмитрий Иринархович, обладатель незаурядной фантазии, сообщал, что ни одно из заседаний заговорщиков не обходилось без его идей и личного участия. В Симбирской и Казанской губерниях он будто бы сколотил целый повстанческий корпус, и только опасение большого кровопролития остановило мусью Завалишина от введения в бой этой несокрушимой воинской силы. В одиночку и без оружия Дмитрий Иринархович добровольно сдался на милость симбирского губернатора Н.Ф. Лукьяновича.

Любителю пожить на широкую ногу, мало успешному в науках артиллерийскому юнкеру Ипполиту Завалишину (1808 — 1883), младшему брату декабриста, грозило скандальное исключение из военного училища. Из низменных побуждений летом 1826 года Ипполит подал лично императору Николаю I донос на так называемое Симбирское тайное общество. Чтобы казаться убедительным, доносчик оболгал ближайшую родню — от родного брата, которого едва не подвел под виселицу, до брата двоюродного, выдающегося поэта Федора Ивановича Тютчева. «Выкидышем из природы, обнаружившем чувства и виды изверга, излившего свой яд на несчастного брата и на всех, кого знает, и пожелавшего себе за это награды», характеризовал И. Завалишина прямодушный генерал П.Н. Ивашев.

Ложный донос обернулся для незадачливого Ипполита сибирской ссылкой. Рвение Н.И. Комарова было оценено «по достоинству». В феврале 1826 года он стал чиновником особых поручений при министре финансов, а в сентябре того же года — архангельским вице-губернатором. В 1829 году он возглавил комиссию по строительству в Санкт-Петербурге Технологического института, занимался снабжением регулярных частей, действовавших против польских мятежников во время восстания 1830 — 1831 годов.

«Симбирск, по замешанным лицам из этого города, сочувствовал нашему нещастию…», — вспоминал спустя десятилетия теплую встречу холодной зимой 1827 года декабрист Николай Цебриков, которого этапировали на Кавказскую войну. В Симбирске же состоялось одно из масштабных «сражений», ставших отзвуком восстания 14 декабря 1825 года.

В мае 1838 года император Николай I назначил Н.И. Комарова симбирским гражданским губернатором. Государь явно хотел как следует насолить строптивому симбирскому дворянскому обществу. За три предшествовавших года, из-за конфликтов своевольного дворянства с начальниками губернии, царю пришлось переместить из Симбирска целых трех губернаторов. Но у назначения была и другая цель. В петербуржском обществе доносчик Н.И. Комаров стал фигурой одиозной. Известным подлецом называл его в одном из писем поэт-симбирянин Николай Языков.

Отец декабриста П.Н. Ивашев не смог пережить потрясения от назначения в Симбирск Н.И. Комарова. Старый генерал скоропостижно скончался в ноябре 1838 года. Но в бой с губернским начальником вступали новые силы. «Не видно, чтобы г. Комаров споспешествовал к искоренению злоупотреблений в губернии, где совершаются убийства, грабежи, пожары и прочие злодеяния от беспечности только полиции. Ревизия по губернии открыла бы многое, равно общественное мнение о г. Комарове», — сообщалось в одном из представлений. В начале 1840 года Николай I в жесткой форме потребовал от Н.И. Комарова подать в отставку. Карьера доносчика на этом стремительно закатилась.

Иван Сивопляс