Пушечное мясо

Существует такой термин – «пушечное мясо». Так стратеги-генералы называют пехотные подразделения, предназначенные выполнять не точечные задачи, вроде захвата сверхважных объектов или ликвидации главарей бандформирований, а самые простые, в которых воевать нужно не умением, а числом. Так, с помощью «пушечного мяса» велся захват Грозного в декабре 1994-го и многие другие операции Первой Чеченской. Генералы переставляли пешки-батальоны на карте, жертвовали ими, затыкая очередную «дырку» на очередном «стратегическом направлении». Молодых необстрелянных солдат батальонами бросали в мясорубку, обменивая тысячи жизней наших пацанов на десятки жизней профессиональных наемников, рассуждая,

что победителей не судят……

Нет, не герои-одиночки делают победу в войне. Победу делает «пушечное мясо» – те, совсем не элитные и, по столичным меркам, плохо образованные парни с рабочих окраин и деревень российской глубинки, служащие в пехоте. О них не снимают фильмов и не пишут книг, но именно они, и никто другой, являются подлинными ГЕРОЯМИ.

Человек, о котором мы вам сегодня расскажем – один из них…

Один из многих

Дима Степанов родился в маленькой деревушке. Его отец – рабочий Ишеевской текстильной фабрики, мама всю жизнь трудится в совхозе. У Димы типичная судьба парня из глубинки: сельская школа, учеба в техникуме, служба в армии, в Забайкалье, в заштатной роте обеспечения самого рядового авиаполка… Наверняка, после армии Дима вернулся бы на родину и стал работать трактористом или механизатором, повторив судьбу миллионов своих сверстников. Стал бы одним из многих… Наверняка, так было бы, если бы в декабре 1994-го не началась Первая Чечен-ская война.

В декабре 1994-го Диму и его сослуживцев, отслуживших к тому времени по году, срочно перебросили в Подмосковье. Вдумайтесь! Из Забайкалья! Из практически нестроевой роты обеспечения! Страна вступала в войну и собирала по гарнизонам «пушечное мясо»…

В Подмосковье Диму и его друзей наскоро, за две с половиной недели, «переквалифицировали» в мотострелки, в пехоту. Причем, занимались их «переквалификацией» не опытные офицеры, прошедшие Афган, а, по сути, такие же, как они, необстрелянные юнцы – молодые лейтенантики. Как они могли научить солдат науке войны?..

Фронтовики много рассказывают нам о том, что победить в Великой Отечественной им помогла вера в идеалы и ненависть к врагу. Они были ИДЕОЛОГИЧЕСКИ готовы к войне, они знали, за что сражались и стояли насмерть. Никакой подобной идеологической работы в декабре 1994-го не проводилось. Ребятам говорили, что они будут участвовать в разоружении бандформирований. Слово «война» даже не произносилось.

Воюющие без идеологии части почти всегда обречены на поражение…

«Было даже немного интересно…»

– Чувствовали ли вы, что едете на войну, где вас могут убить? – спросил я у Дмитрия.

– Нет, – ответил Дима. – Было даже немного интересно. А что еще может чувствовать девятнадцатилетний пацан? Жизнь летела очень быстро и представлялась постоянной чередой открытий чего-то нового. Мы хотели дышать полной грудью, мы хотели ЖИТЬ…

15-го января 1995-го Димину часть эшелоном перебросили в Чечню – в Моздок, 20-го января колонна вошла в Грозный. Вот тут-то, увидев город в руинах, ребята впервые осознали, куда попали…

Часть разместили в полуразрушенных корпусах какого-то училища. В нем не осталось окон, а кое-где и крыши, полы были разобраны и сожжены теми, кто стоял здесь прежде.

– В Чечне я забыл, что такое электричество, – говорит Дмитрий. – Да оно здесь и не нужно… Радио, телевидение с новостями – зачем все это? Мы учились воевать. Только информация, способная научить этому, имела какой-то смысл…

На дворе стоял январь, а спали ребята прямо на бетонном полу в обнимку с автоматами. Спальные мешки считались роскошью. Грелись, грели воду и готовили пищу (кашу из сухпайков) тут же: опасаясь снайперов, выбирали помещение без окон и разводили в нем костер. Здесь же ели, умывались…

Война

Первую боевую потерю рота Дмитрия понесла уже в первый день в Грозном, при разведке окружающих училище кварталов.

– Когда мы вошли в Грозный, период масштабных боевых операций закончился, – рассказывает Дмитрий, – началась партизанская война. А ведется она ночью… Днем духи отсиживались в схронах, а внутренние войска проводили зачистки – пытались их обнаружить. Ночью же духи активизировались – производили нападения на наши посты или просто на эти посты натыкались, когда меняли дислокацию. Как только спускались сумерки, начиналась стрельба. И чем темнее было, тем более интенсивной она становилась… Поэтому ночью мы никогда не спали. Днем каждый занимался своими делами, спал, чистил оружие, а ночью – на боевой пост…

Действовали духи группами по 5-7 человек. Вся война состояла из молниеносных стычек. Грохот стрельбы, взрывы гранат и мин – и духи исчезают в ночи…

– О чем думается в бою?

– О том, чтобы выжить. Но не сбежать или спрятаться – а занять лучшую позицию. Но это я сейчас так рассуждаю. Там же все происходит так быстро, что совершаешь все скорее на уровне инстинктов, чем реально размышляя…

За те два месяца, что Дима был на войне, его взвод из 30 человек потерял шестерых. Много это или мало?.. Дима считает, что им еще повезло. Все зависело от случая. Связь у духов была налажена хорошо, поэтому в случае опасности на помощь одной группе из 5-7 человек приходили другие подобные группы. За полчаса численность боевиков могла возрасти многократно. Диминому отделению повезло, что оно не сталкивалось с такими вот группами, повезло, что не попадало в засаду. В тех подразделениях, которым «не везло», потери составляли и 50, и 70 процентов личного состава… Первая Чеченская стала кровавой баней…

– На войне очень многое зависит от случайности, – говорит Дима. – До нас при штурме площади «Минутка» бригада потеряла половину состава, на Новый год здесь вообще убитых никто не считал. Мы же взяли площадь почти без потерь. Почему? Случайность… Случайно боевики проходят именно в том месте, где в засаде сидит отделение, случайно перестрелка получается такой интенсивности, что боевики запрашивают подкрепление, случайно подкрепление не успевает на помощь нашим. Отделение погибает… Случайно человек рождается, от случайности и умирает…

– Видели ли вы хоть один фильм, хоть отдаленно напоминавший то, что происходило на той войне?

– «Чистилище» Александра Невзорова. Все остальные фильмы – художественный вымысел, – быстро ответил Дима. – А вообще, война страшнее любого фильма…

Ранение

Война для Димы закончилась 12 марта 1995-го. В тот день духи обошли посты и напали на место дислокации части. Последнее, что помнит Дима: сидел, курил, вдруг загрохотали выстрелы, взрывы. Потом – темнота… Очнулся он в госпитале, в Моздоке. Пока лежал без сознания, ему ампутировали одну ногу выше колена. Когда перевезли в госпиталь в Воронеж, собирались ампутировать и вторую.

– И снова случайность, – говорит Дима. – Мой хирург собрал по моему поводу консилиум, а потом полгода от меня не отходил – восстанавливал ногу. Провел 9 операций. Фанат был своего дела… А если бы меня привезли не в Воронеж, а в другой город (раненых отсылали по всей стране), где оказался бы другой хирург – менее ответственный или менее профессиональный? Случайность…

Я много слышу о том, что мне «не повезло». А если человеку палец оторвало – значит, повезло? А если руку? А если голову? Что считать везением? Я думаю, все зависит от того, какой «урок» человек извлек из своего несчастья. Все зависит от того, каким он стал в результате этого. Случайности учат нас жизни…

В воронежском госпитале Дима крестился. Хотя он и уверяет, что не из-за пережитого на войне, я в это не верю… Как бы человек ни уверял, что Бога нет, в глубине его живет что-то, что постоянно заставляет его думать по-другому. А в экстремальной ситуации голос этого ЧЕГО-ТО звучит так сильно!

Внутренняя стать

– Что сейчас выделяет вас – парней, прошедших войну – из других людей?

– Когда вы идете по улице и видите, что кто-то лежит на дороге, что вы делаете? Большинство людей проходят мимо, говоря себе, что это – просто пьяный. Мы не проходим. Пусть это «просто пьяный», но нужно не просто успокоить себя, а подойти и узнать это. Почему? Наверное, это привычка. На войне ты не думаешь о том, оказывать помощь раненому или нет. Ты просто делаешь это и знаешь, что, если завтра попадешь в такую же ситуацию, то к тебе отнесутся так же. На войне по-другому нельзя… Мы не проходим мимо попавшего в беду…

– За что вы сражались на той войне?

– Родина. Россия. Патриотизм. Это только красивые глянцевые слова, которые вещают с трибуны. На войне этих слов никто не говорит. Я воевал потому, что так было нужно.

Государство должно иметь армию. А если государство участвует в войне, армия должна принимать в ней участие. Это – данность, это – порядок вещей, который менять не нам… В порядке вещей и то, что кто-то в этой войне обязательно погибает, кто-то становится инвалидом. Кто погибнет, а кто нет – зависит от случая. Мы над ним не властны…

У меня есть два младших брата. Они пошли служить, когда я уже вернулся с войны. Я мог бы сказать каждому из них: «Не ходи!», но я сказал: «Иди!». Если бы мне сейчас снова вернуться в 18 лет, я бы снова пошел в армию, снова бы пошел в Чечню. Но только был бы поумнее, воевал бы более грамотно и, может быть, не получил бы такого ранения…

Система работает, когда каждый винтик в ней находится на своем месте. Попав на войну, мы должны были быть теми самыми «винтиками» и не могли поступить по-другому…

Знаете, что я подумал после этих слов Димы? Сколько еще таких же ребят, как он, воевали и погибали потому, что ТАК БЫЛО НУЖНО! Не бежали с поля боя, а стояли до конца. Держались там, где дрогнули и сбежали бы сопляки из столичного «бомонда».

Россия сильна глубинкой. Россия сильна такими парнями, как Дмитрий. Не думающими о долге, а просто исполняющими свой долг, не кричащими о патриотизме, а просто являющимися настоящими российскими патриотами… И если бы к таким людям прибавилось еще ОТВЕТСТВЕННОЕ руководство нашим государством, для России не было бы непосильных задач!