Женщина на войне

Говорят, что у войны не женское лицо. У войны лицо грязное, безобразное и беспощадное… Но на любой войне есть женщины. И вопреки творящемуся вокруг хаосу, они всегда привносят в окружающую жизнь элемент любви, порядка, заботы. Пережитым на Великой Отечественной с нами поделилась бывший матрос Черноморского флота Евдокия Петровна Чундышко из рабочего поселка Языково, что в Карсунском районе.

ДОБРОВОЛЬЦЕМ НА ФРОНТ

Евдокия Петровна Чундышко (в девичестве Смирнова) родилась в 1922-м году, в Мордовии. После школы уехала трудиться в Саратовскую область. Работала на нефтебазе – отпускала горючее для МТС. 22 июня 1941-го, в воскресенье, все ее «подведомственные» трактористы и шоферы собрались в парк на гулянье, посвященное окончанию посевной. Пригласили и Евдокию с подругами по работе. Веселая и принарядившаяся молодежь уже начала танцевать под веселую музыку, вечно звучащую по выходным из паркового репродуктора, как вдруг мелодия прервалась. Молодежь неодобрительно загудела… И тут раздались слова, жестокий смысл которых собравшиеся поняли не сразу.

– Секунд десять все стояли, как окаменелые, – вспоминает Евдокия Петровна. – А потом какая-то женщина как закричит! Поднялся крик, началась паника. Парк опустел за какое-то мгновенье. Люди бежали домой, словно бы там, в привычной обстановке, могли найти защиту от надвигающейся беды… Я тогда подумала: раз Германия на нас напала, значит – все. Германию тогда очень боялись… В тот же день мобилизовали почти всех шоферов и трактористов, собравшихся в парк на гулянье…

Ну а Евдокия Петровна продолжала работать. На фронт ушли все ее мужчины-начальники, и скоро она стала исполнять обязанности заведующего нефтебазой.

Дыхание надвигающейся войны ощущалось ежечасно. Каждое утро над головой пролетали немецкие самолеты-разведчики. Вышло распоряжение «о шпионах», предписывающее доносить на всех незнакомцев и подозрительных личностей. Вот уже пошли слухи о том, что в райцентре поймали двух диверсантов…

– Патриотизм среди молодежи тогда был страшный! – рассказывает Евдокия Петровна. – Все так и рвались на фронт. В декабре 1941-го мы вместе с подругой подали заявления в военкомат – добровольцами…

– А как отнеслись к этому родители?

– Хотя мне и было всего 19 лет, человек я была самостоятельный. Папа у меня уже умер, а мама жила в Мордовии. Я просто написала ей письмо: «Прощай. Ухожу на войну»…

Повестка из военкомата пришла 1 июня 1942-го года.

МУЖСКОЕ ЛИЦО ВОЙНЫ

В военкомате Евдокия узнала, что ее «распределили» на Черноморский флот. Плыла вместе с такими же новобранцами, как и она, из Саратова в Сталинград и думала: «Как же я в море плавать-то буду?!». Девушку страшно укачивало и тошнило даже на спокойной Волге… В порту Сталинграда ребята в первый раз попали под бомбежку. Побежали кто куда, а командир все кричал им, необстрелянным и неопытным: «Ложись! Ложись!».

Потом был Новороссийск и 2 месяца учебы по специальности… киномеханик! Да-да, на фронте требовалась и такая специальность. Правда, покрутить кино перед бойцами Евдокии не довелось. Успела показать только один фильм – «Чапаев». Затем все ее хозяйство попало под бомбежку и было уничтожено. Евдокию перевели в телефонистки 23-й батареи 166-го артдивизиона, располагавшейся около города Туапсе (для тех, кто бывал на этом курорте: часть располагалась на горе справа от морского порта). Батарея защищала подступы к порту с моря.

– Война для меня – это бесконечная канонада и постоянные бомбежки, – вспоминает Евдокия Петровна.- Бомбили нас по 5-6 раз в сутки, и ночью, и днем. Немцы заходили по 15-20 самолетов… Бомбили все – порт, батарею, город. Туапсе лежал в руинах.

Когда Евдокия Петровна вспоминает о тех годах, на ее глазах появляются слезы. Ей трудно говорить, но она говорит о том, что на ее батарее от бомбежки погибало минимум по одному человеку каждые двое суток. Ей тяжело об этом вспоминать, но она рассказывает, как однажды из Туапсе пытались морем эвакуировать местных ребятишек. Когда корабль отошел, начался налет. Евдокия со своей позиции видела, как бомба попала в обреченный корабль, как горели детские тела, как, пытаясь спастись, ребятишки прыгали за борт, как из порта на помощь тонущим детям ринулись лодки и катера. И как тонули под бомбами и эти утлые суденышки… Евдокии Петровне тяжело говорить, но она говорит, как однажды оказалась в ущелье, над которым проходила дорога, по которой на фронт и с фронта постоянно шли воинские части. Когда началась бомбежка, разорванные тела и умирающие бойцы стали кровавым дождем падать на нее сверху, заполняя окружающее, еще секунду назад такое мирное, пространство – с зеленью деревьев и треском цикад… А потом она собирала из нагрудных карманов их разорванных гимнастерок «смертники» – капсулы с фамилиями, номерами частей и адресами для отправления похоронок…

Евдокия Петровна на своей батарее считалась самой бесстрашной – бесстрашнее молодых парней и опытных мужиков. Когда начиналась бомбежка, и все прятались в блиндажи и землянки и убегали подальше в лес, Евдокия просто вставала под дерево и СМОТРЕЛА.

– Не знаю почему, но я никогда не испытывала страха, – говорит моя собеседница. – Когда вокруг все рвалось и полыхало, меня охватывало безразличное состояние. Думала о том, что все равно когда-нибудь умирать… Может быть, поэтому и жива осталась. Поначалу командир на меня орал, но я ему отвечала: «Если погибну, то наверху. А в землянке засыплет – никто меня не найдет и не узнает…».

За 2 года, что девушка провела на войне, ее даже ни разу не ранило. Судьба хранила ее, много раз останавливая смерть в каких-то метрах и секундах от нее.

ЖЕНСКОЕ ЛИЦО ВОЙНЫ

Война войной, а молодость есть молодость. В редкие перерывы между боевыми дежурствами и бомбежками бойцы шли в красный уголок дивизиона. Здесь ребята занимались художественной самодеятельностью, устраивали танцы. Восемь девушек дивизиона были объектом пристального внимания со стороны военнослужащих-парней.

– Я тогда была фигуристая. Как в тельняшке иду – все на меня так и пялятся, – рассказывает Евдокия Петровна. – Ну а что еще с мужиков взять? Один фельдшер, в летах уже, а постоянно надо мной подтрунивал: «Очень мне, – говорит, – в тебе… твой смех нравится». А сам все на мою грудь смотрит…

– Получали ли мужчины то, что они от девчонок хотели?

– На войне, как и на гражданке, девушки бывали всякие, – отвечает Евдокия Петровна. – Одни распускали себя и позволяли парням многое, другие вообще об ЭТОМ ничего не знали. Была у нас одна девочка, Неля. Когда она увидела кровь на мужских кальсонах, которые стирала другая девушка, спросила: «А что, у мужчин тоже бывают менструации?»… Некоторые девчонки, чтобы встретиться с парнем, бегали в самоволки, за что потом мужественно сидели на «губе». Кто-то приносил из увольнений «нехорошие» болезни. Молодость есть молодость… Но такого безобразия, чтобы кто-то кого-то силой пытался взять, у нас никогда не водилось.

Евдокия Петровна поначалу на противоположный пол внимания не обращала. Но потом и в ее жизни появился мужчина. «Растаяла» девушка перед стройным высоким адыгейцем по имени Заур, старшиной, наводчиком батареи, гитаристом. Познакомились они на танцах в том же самом красном уголке. Евдокия сразу обратила внимание на парня с необычным акцентом, а Заур – на подвижную веселую девушку, лихо отплясывающую «Яблочко».

Правда, была между молодыми людьми преграда – постоянный партнер Евдокии по художественной самодеятельности Ваня. Чего только ни делал Заур, чтобы привлечь внимание девушки, из увольнения носил любимые Дунины астры и популярные тогда духи «Красная Москва». Но и Иван предпринимал «ответные меры»: когда появлялся Заур, брал Дуню под руку и словно бы что-то говорил в полголоса. Адыгеец от этого ревновал и страшно злился…

Наконец, Заур добился своего – начал встречаться с Евдокией. Но больше – ни-ни! Когда однажды он начал приставать, девушка так его отбрила, что у того подскочила температура. Долго потом ходил – извинялся…

СВАДЬБА И РАЗЛУКА

В начале 1944-го фронт отошел от Кавказа, был освобожден Севастополь. Первыми предвестниками Победы стали… свадьбы. Вышла замуж одна девушка из дивизиона, потом другая. 7 апреля 1944-го года состоялась свадьба Заура и Евдокии…

– Ну, какая там свадьба, – разводит руками Евдокия Петровна. – Сходили в загс в Туапсе, потом на дивизионном построении зачитали приказ: считать нас мужем и женой. Ребята подарили нам цветы, принесли виноград, яблоки. И все… Никаких привилегий замужество не давало. Разве что, когда я приходила в его «мужскую» землянку, или он – в мою «женскую», сослуживцы тактично удалялись и не появлялись некоторое время…

Кто знает, что стало бы с молодыми, если бы война закончилась в тот момент. Но она не закончилась. Старшину Чундышко перевели в Севастополь, а Евдокию оставили под Туапсе. Больше они никогда не виделись…

1 июня 1944-го Евдокия демобилизовалась по беременности. Вернулась в Саратовскую область. 22 октября у нее родился ребенок и через два месяца умер от менингита…

Нет, она, конечно же, писала мужу. И он отвечал. Но перед самой Победой подрался и получил 5 лет лагерей. Весточки стали приходить все реже. А однажды Евдокия получила письмо от незнакомой женщины: «Кто вы такая? – спрашивала та. – И по какому праву носите фамилию Чундышко?». Девушка все поняла… Оказалось, что в колонии ее муж… женился. Ведь у солдат и заключенных документов не имелось. Никто не знал, что Заур уже женат…

Увы, такова была судьба большинства военных браков. Мужики выстаивали при гитлеровских атаках, но не выдерживали испытания разлукой. А вот Евдокия Петровна испытание выдержала. Ждала, надеялась, считала себя замужней. Отправляла Зауру поздравления на все праздники. Но он не отвечал…

Заур Чундышко умер 6 лет назад, и так и остался в жизни Евдокии единственным и самым главным мужчиной. Когда Евдокия Петровна смотрит на фотографии своего мужа, на ее глаза и сейчас наворачиваются слезы…