Ветряк над Вышками

В доперестроечные годы небогат был сервис на селе, но в пунктах бытового обслуживания и утюг можно было почи-нить, и даже телевизор отладить. Сегодня этих пунктов нет и в помине. Выручают сельские умельцы. Об одном из таких наш рассказ.

Письмо пришло из города Советска Калининградской области. Главный врач одной из больниц Ольга Морозова писала в ульяновское село Вышки неизвестному ей человеку. Лечебное учреждение часто отключают от электроэнергии. Нужно помочь поставить вет-ряк. Это будет для больницы сущим спасеньем. Письмом этим Николай Будилин был не-сколько удивлен и обескуражен. Откуда в далеком Советске узнали о его существовании? Да и как он мог помочь медикам? Ну, соорудил он ветряк в Вышках, так ведь из бросовых материалов. И те собирал по всей России.

Будилин ответное письмо в Советск отправил. Даже нарисовал схемы своего ветряка с припиской, – если медики найдут умельцев у себя дома, то лопасти закрутятся и у них. Некоторые полагают, что, поставив у своего дома ветряк, Николай Григорьевич «выру-бил» самого Чубайса. Наивные люди! Когда я гостил у Николая Будилина, на улице был абсолютный штиль, лопасти ветряка безжизненно висели на своем остове, а мы пили го-рячий чай, приготовленный на электроплитке.

Моя первая встреча с Николаем Будилиным была невероятно теплой. Дело в том, что я знал его двоюродного брата – Ивана Михайловича Будилина – Героя Советского Союза. В октябре 1943 года он, будучи связистом, участвовал в форсировании Днепра. Уже у пра-вого берега плот разбило, и Иван Будилин с тяжелой катушкой пошел на дно. Выныривая и набирая в легкие воздух, он погружался в воду и тащил по дну катушку, разматывая провод. Несколько нырков – и связист на суше. Я встречался с Героем, бывал у него дома, писал о нем. И вот передо мной другой Будилин, Николай. Тоже сообразительный, инте-ресный человек. Одним словом – природа. Его кулибинский путь начался еще в детстве. В родной Александровке была только начальная школа. В пятый класс пришлось идти в другую деревню, за десять километров. Пешком – далеко. В шестом классе стал ездить в Мокрую Бугурну на велосипеде, зимой – на аэросанях. Раздобыл движок от старого мо-тоцикла, перебрал его сам, заработал он у него, как часы. Сам и широкие лыжи выстругал из березы.

После десятилетки – Ульяновск. Город, его суета не очень-то прельщали, но здесь бы-ло больше возможностей для головы… в облаках. Именно в облаках, потому что его всю жизнь одолевают идеи, связанные с небом. В семидесятых годах сконструировал он авто-жир: винтокрылый летательный аппарат, у которого подъемная сила создается несущим винтом, а поступательное движение, как у самолета, – винтом при помощи двигателя. Все! Адская машина готова. На радостях мастер-самоучка написал в Москву. Но испытывать аппарат не разрешили – аэродром близко, вдруг с настоящим самолетом столкнется. Тогда Николай Будилин прицепил автожир к своему видавшему виды «Запорожцу» и покатил в деревню. Но до села он не доехал. Тормознули гаишники. Когда все выяснили, то тут же и «раскулачили» будилинское творенье: где это было видано, чтобы на какой-то каракатице чудак бултыхался над городом.

Устроился Н. Будилин на завод, который работал на военную промышленность. Слож-ное оборудование, различные микросхемы, словом, то, что могло пригодиться мастеру в изобретательстве. А потом над северной частью города стали расти из мощных стальных прогонов вязь и клетки будущих цехов УЦМ – Ульяновского центра микроэлектроники. «Вот где уж развернемся!» – думалось Н. Будилину и его сподвижникам.

Конечно, плохо, когда трубы чадят над городом. Но вот, негаданно-нежданно, нагряну-ла перестройка, затем в Беловежской пуще трое мужиков по-пьяни поставили крест на державе. И заводские трубы охолонулись, прекратили делать искусственные облака. Но людям от этого не стало легче дышать. Тысячи и тысячи по всей России лишились рабо-ты. Лишился ее и Николай Будилин. Перестройка «помогла» перебраться в деревню. В родное село не поехал, далековато, да еще бездорожье. Выбрал Вышки, всего 20 километ-ров от Ульяновска. И на асфальте. Домик приобрел недорогой и немудрящий, но жить можно. Сразу же встал вопрос с отопкой. Дровами заниматься не хотелось, решил поста-вить ветряк, который (совсем не ожидал) принес ему забот невпроворот. Но, в конце кон-цов, за домом на тросовых растяжках воцарилась мачта с генератором и пропеллером на верхушке. Ветры над Вышками случаются часто, но не сильные, к тому же по двадцать раз за сутки меняют направление. Помашет ветряк своими крыльями несколько минут и притихнет. Долго ломал голову мастер, вновь собрался в дорогу. В подмосковном Реутове нашел завод, продукция которого была близка к ветрякам. Директор завода понял стран-ного человека. Позвал специалистов. Нарисовал им Н. Будилин карту местности. Получа-лось, что низина. Сколько метров вышка? Десять. Прикинули, подсчитали, надо поднять генератор еще на десять метров. Трудно было, но сделал. При скорости ветра восемь мет-ров в секунду лопасти весело закрутились над усадом. Мастер глядит на свое творенье – не наглядится! Вдруг наскочил настоящий ураган, чего здесь никогда не бывает. Пропел-лер мгновенно пришел в такое вращение, что лопастей не стало видно. Изобретатель впал в оторопь. Потянул за веревку, что была привязана к хвостовику, чтобы отвернуть лопасти от безумного ветра, а веревка возьми да оборвись. «Ну, – подумал мастер, – сейчас пропел-лер сорвется и веером полетит над деревней, беда может быть непоправимая…» Но ура-ганный ветер, как наскочил, так и утих. И механик видит: одна лопасть висит, как крыло подстреленной птицы, и держится на едином болтике. Пронесло.

Изба у Николая Будилина больше походит на мастерскую, нежели на жилище. Тут и миниатюрные токарный и сверлильный станочки, наждаки и пилы, стамески, различные платы – всего не перечтешь. На вопрос: «Чем живешь? – спокойно ответил: «Вот этим и живу». Да, бытовое обслуживание на деревне давно заглохло, идут к нему крестьяне за каждой закорючкой. Все сотворит на совесть, любая поделушка будет служить надежно и долго. И только в углу избы отгорожена маленькая спаленка, она-то и отапливается с по-мощью ветряка. Н. Будилин ведет учет произведенной энергии, надо же знать, какая поль-за от этой силы. Во всяком случае, ветряк оправдывает все затраченное на его конструк-цию.

– Жить в деревне, на природе, в уютной тишине, конечно, хорошо, но я не привык лежать сутками на боку. Сделал пилораму. Везут мужики бревна со всей деревни. Полу-чаются хорошие доски, штакетник. А еще завел пчел. Интересное, но тонкое дело, целая наука.

Только мы собрались на улицу, в избу ввалился земляк – Александр Абрамов. Ему 70 лет. На лыжах бегает, как молодой. Вот и сейчас с лыжной прогулки по ближнему ле-су. Тоже перебрался в Вышки из города, кроликов держит. И пошел тут говор, да все житейский, все от души, да к делу. Николай предлагает чайку с медком. Александр не отказывается, после пробежки на лыжах плохо ли, а сам гутарит: «Ты видел, Коля, по всему селу заячьи следы. Кругом собаки – и не боятся, сладкую яблоню ищут. А у меня все яблони, как твой мед. Так я сирену в саду поставил. И кнопку к кровати приладил. Ночью время от времени нажимаю на кнопку пяткой. Сирена завопит, а я к окошку. Ушастые лупят улицей, на лошади не догонишь. Потеха – да и только!» Да, такого я еще нигде не слышал. Земляки никогда не курили и не пили. Потому и большой интерес к жизни.

– Бежал я сейчас своей улицей, – говорит Саша, – восемь домов насчитал, в которых загнулись мужики. До сорока не дожили, пили всякую морилку. Вот жизнь пришла.

Да, жизнь пришла невеселая, но ведь есть рядом с нами такие, как Николай Григорье-вич Будилин, Александр Андреевич Абрамов, которые подают совсем другой пример. Удивительные, увлеченные, работящие люди.

И ведь что получается? Николай Будилин ушел в деревню в 37 лет. Несмотря на все перестроечные чертополохи, он при своих золотых руках мог бы сводить концы с конца-ми и в городе. Но вот оказался в селе. Не проглядывается ли тут особая философия? Сна-чала я как-то не обратил внимания, а ведь мои новые друзья серьезно говорили о том, что в любую деревню, где давно не пашется земля и фермы стоят пустые, надо звать на землю мужиков из города, в которых генетическая тяга к сельской улице, к полю. Мужиков трез-вых, мастеровых. Они же горы свернут.

Николай Романов.