Недавно показывала ветровой орган своему московскому гостю. Он не был в Ульяновске два года и, собственно, сам инициировал эту экскурсию. Сказал, что читал о гигантском музыкальном инструменте, установленном на волжском берегу Ульяновска, в федеральных газетах. Когда мы пришли к филармонии, у ветрового органа стояло уже человека четыре.

Все с запрокинутыми головами. Обсуждали.

– А почему он молчит? Ветра, что ли, не хватает?

– Ветра-то полно. Просто орган пока недоделанный… Его вообще временно сюда поставили.

– Как недоделанный? Его же торжественно открывали?..

– Как, как… Как все у нас в России бывает.

Поеживаясь и кутаясь в куртки и плащи, собеседники двинулись в сторону памятника Ленину. Ветер в то утро на Венце пронизывал до самых косточек. Только чугунной конструкции он был нипочем. Орган подставлял свои покрытые густой ржавчиной бока волжскому ветру и молчал. Я посмотрела на своего спутника. Тот разочарованно пожал плечами: – Он действительно единственный такой в мире, своего рода уникум – с этим не поспоришь. “Пусть кинет в меня камень тот, кто скажет, что это девочка, а не мальчик”, – сказал Остап Бендер про Кису Воробьянинова, и этот аргумент универсален…

Гостей почему-то всегда хочется чем-то удивить или порадовать. Видимо, поэтому ситуация меня зацепила. Через несколько дней я нашла время “погулять” по Интернету, чтобы найти все, что сообщали СМИ о нашем ветровом органе.

Как выяснилось, писали о нем практически все информационные интернет-издания, федеральные газеты, сюжеты о гигантском музыкальном инструменте прошли по центральному телевидению, в российском радиоэфире, несколько раз о нем сообщал ИТАР-ТАСС…

Путаясь в размерах сооружения (одни писали, что орган достигает в высоту восьми метров и весит около трех тонн, другие – что семи и весит две тонны), журналисты, впрочем, были солидарны в заряде на сенсацию. Орган называли уникальным проектом, чудом, единственным в мире, говорили о красивых звуках, которые из него будет извлекать сам маэстро ветер, сравнивали с эоловой арфой и проч.

Некоторые СМИ, правда, добавили в свои сенсационные репортажи хорошую дозу скепсиса: отметили, что инструмент оказался нерабочим, зря, дескать, били об него бутылки с шампанским, чтобы звучал слаще. Не звучал никак.

Вся эта трескотня (пусть простят меня коллеги, не они трескотню порождают, они ее популяризируют работа такая) как-то логично выстраивается в единый ряд сенсаций, которые наш тихий город порождает последнее время одна за другой: мы объявляем День знаний Днем трезвости (что не мешает, впрочем,событиям идти своим чередом), титулуем Ульяновск столицей Олимпийских игр в Поволжье и “российской столицей авиации” (цитата с заседания правительства), даем обязательства за пару лет достроить мост через Волгу, который строится уже двадцать лет, объявляем приоритетными интересы молодежи, которая продолжает драпать из области во все лопатки, принимаем бесконечные делегации иностранцев, для которых якобы представляем потрясающий интерес во всех смыслах … Кстати, недавно у нас побывала делегация из болгарского Габрово, славящегося по части приколов и розыгрышей. Видимо, почуяли в нас эту самую жилку, а может, по обмену опытом приехали.

Прославившийся на всю Россию ветровой орган, глухой даже к симбирским ветрам, достоин возглавить галерею нынешней ульяновской славы. И это грустно. Хорошую идею, кажется, дискредитировала излишняя поспешность и страсть к помпе.

А идея действительно была уникальной. Даже ржавые бока музыкального гиганта могли обрести особый колорит. Если б струны звучали…

Анастасия АЛЕКСАНДРОВА.