В селе Телешовка Цильнинского района живет семья Сверловых – 66-летний Михаил Степанович и 68-летняя Лидия Николаевна. Их дом №19 на главной улице села – Центральной – это даже и не жилой дом вовсе, скорее, так, собачья конура. Порой кажется, что стоящая враскорячку лачуга вот-вот раскрошится в щепки под порывом ветра.

КАЧАЮЩИЙСЯ ДОМ

Сверловы купили дом в Телешовке восемь лет назад, переехав сюда из деревни под Волгоградом. Михаил Степанович с улыбкой вспоминает те времена, когда, приехав в Ульяновскую область, он тут же принялся чинить старую полуразрушенную избушку. Тогда еще сильный и здоровый мужчина перестилал полы, возил песок с речки, домкратом выравнивал просевшие углы.

Однако ремонта хватило не надолго, а после того, как в деревне прошлым летом провели газопровод (Сверловых из-за ветхости жилья это не коснулось), и под окнами несколько раз проехал бульдозер – начал разваливаться фундамент, полопались стекла в окнах (их пришлось затянуть полиэтиленом), в стенах появились трещины. Дом сейчас буквально качается, переваливаясь то на одну, то на другую сторону. Чтобы это не привело к обрушению, Сверловы передвигаются по своему жилищу с осторожностью – либо собираются в центре комнаты, либо, словно футболисты по полю, равномерно распределяются по дому. Печка давно разрушена, когда ее пытаются топить, из нее через многочисленные трещины валит черный дым. В подполе круглый год стоит вода. По плинтусам и в углах – мох, по стенам – плесень, запахом которой пропитались все вещи. Зимой под подоконником собираются наросты льда. В доме ужасный холод – пожилые люди вынуждены спать в одежде. Старики с ужасом ждут наступления настоящих морозов…

ЛЮБОВЬ

Пару недель назад Сверловы отметили 43-летие совместной жизни. За прожитые рука об руку годы супруги поездили немало. С будущей женой Михаил Степанович познакомился в далеком Бишкеке. 25-летняя Лида тогда работала на местном заводе – в холодном полуподвальном помещении собирала моторы для автомобилей. Любовь началась с того, что Михаил ни с того ни с сего начал таскать в ее цех теплые свитера и как бы ненароком забывать их у станка девушки… Уже через полгода «рыцарь» превратился в законного супруга.

– Я тогда заботился о ней, а сейчас вот защитить не могу, -грустно признается Михаил Степанович, в очередной раз натягивая пленку на окна (старая прохудилась и стала похожа на решето).

На протяжении нескольких лет Сверловы вынуждены питаться одними макаронами. Единственный гость ледяной избушки, которого с нетерпением ждут старики – почтальонша, приносящая в начале каждого месяца пенсию. Из общей суммы в три тысячи восемьсот рублей две тысячи пенсионеры откладывают на гробовые, а на остальное худо-бедно коротают деньки. В местном ларьке покупают макароны про запас и едят их по нескольку раз в день – и дешево, и иллюзию сытости создают. Что любопытно, от миски с вареными макаронами за уши не оттащить упитанного кота по кличке Рыжий, который вот уж с десяток лет скрашивает одиночество всеми забытой семьи. Его, в отличие от деревенских котов-гуляк, во двор не выпускают, а Лидия Николаевна, улыбаясь, называет его своим «обогревателем» и «внучком», зная, что ни того, ни другого у нее уже никогда не будет…

Михаил Степанович и Лидия Николаевна до сих пор очень любят друг друга.

– Когда умрем, лишь бы положили нас в одну могилку, чтоб вместе 1 были и наши тела, и наши души…-говорит Михаил Степанович.

СОСТРАДАНИЕ

Что удивительно, старики не клянут судьбу за свою нищую старость. Сожалеют лишь о том, что здоровье уходит, словно песок сквозь пальцы – подлатать домишко не позволяет непроходящая боль в ногах и частые головные боли. Да еще недавно упал и разбился радиоприемник – единственная ниточка, связывающая стариков с внешним миром.

Не ругают пенсионеры и власти.

– Наверное, таких, как мы – сотни, разве может один Морозов всех счастливыми сделать? Он ведь не волшебник… – печально вздыхает Михаил Степанович. – А жилье… Молимся, чтоб хижина не порушилась до нашей смерти, да под обломками мы не померли…

Пенсионерам однажды предложили переехать в другой дом – заброшенный детский садик. Сверловы отказались – на его ремонт нужна была уйма денег. Больше чиновники о них не вспоминали. Их понять можно: дом Сверловых – частный, а значит, по закону, ремонтировать его должны сами хозяева. В бюджете средств на ремонт частных домов не заложено. Все, на что старикам остается надеяться – просто человеческое сострадание. А есть ли оно у наших чиновников?

Когда старики вышли на порог, чтобы проводить нас, у меня на душе сделалось невыносимо тягостно – от ощущения собственного бессилия и невозможности что-то изменить, что-то сделать для этих людей в нашем жестоком мире.

Юлия ЮРКАЯ