Накануне войны в Ульяновскую больницу нагрянула с проверкой комиссия. Как водится, начальство пускало пыль в глаза: палаты спешно отдраивались, больным выдавалось новенькое белье.

А на глазное отделение пижам не хватило. Последовал приказ – объявить лежачими и спрятать их драные кальсоны под одеяла.

Когда же проверяющие, убаюканные благодушными рапортами, ввалились в глазное отделение, они замерли в ужасе. Вдоль стен стояла шеренга больных оборванцев. Это «воинство» возглавлял энергичный старик в белом халате.

Выставив вперед седую бородку, он решительно наступал на комиссию: «Полюбуйтесь! Эти люди тянутся к знаниям. Они испортили зрение, ночами читая книги, и труды Ленина-Сталина, между прочим. Что же советская власть не может создать им человеческих условий?!». Руководящие товарищи пристыженно моргали. Решиться устроить подобную выволочку чиновникам на рубеже 1930 -1940-х годов мог в Ульяновске лишь один человек – Григорий Иванович Суров (на снимке). Его ученик и коллега Александр Смирнов вспоминал: «Больные, говоря о нем, обычно называли только его имя и отчество, но не фамилию, как бы показывая тем самым, что каждому известно, кто такой Григорий Иванович». Ныне же даже жители проспекта Сурова в новом городе и улицы Сурова в поселке Сельдь имеют смутное представление о судьбе человека, бывшего городской легендой.

Он родился 135 лет назад, 17 (29 по новому стилю) ноября 1871 года в Алатыре – уездном городе Симбирской губернии. Окончив гимназию, поступил на медфак Казанского университета.

Вопрос специализации решился, когда молодой врач столкнулся с «трахоматозными трагедиями».

Коварная трахома порой уродовала глаза жителям целых селений. Будучи сам из крестьян, Суров видел, что ситуация с глазными болезнями в империи поставлена скверно, и слепота большей частью не врожденный недуг, а следствие убогой жизни. Григорий Иванович писал: «На долю нашей губернии приходится более 5000… слепых разного пола и возраста. Громадное большинство из них является жертвами разного рода недугов, главным образом заразных болезней. А так как этого рода болезни у нас в России распространены чрезмерно вследствие бедности, невежества и слаборазвитых своевременных предупредительных мер и малодоступной врачебной помощи, то и количество слепых у нас значительно больше, чем в других странах». Эти строки Суров опубликовал в 1912 году, накануне юбилейного года романовской династии, когда со всех трибун бодро вещали о процветании Российского государства.

Но это было потом. Поскольку Григорий учился за казенный счет, полученное образование надо было «отслужить». Так в 1897-м он стал военным врачом. Работу в госпиталях умудрялся сочетать с дальнейшим образованием, посещая глазные клиники Парижа и Вены, Дрездена и Цюриха. В 1904 году успешно защитил диссертацию «К вопросу о пересадке роговицы» и стал доктором медицины. А спустя три месяца новоиспеченный доктор наук почти на два года оказался в Маньчжурии, среди грязи и крови лазаретов русскояпонской войны.

С 1906 года жизнь и работа Григория Ивановича были связаны с Симбирском. Он стал ординатором местного лазарета, обзавелся домом. О взглядах Сурова красноречиво говорит то, что он был в числе подписчиков горьковских сборников «Знания». И в прямом соответствии с призывом Горького «поступать так, чтобы на земле было меньше зла», Григорий Суров активно выступал за организацию в Симбирске квалифицированной и доступной глазной помощи. Земство пошло навстречу, и в 1908 году Суров возглавил лечебницу на 15 коек, одновременновел частный прием. По средам и пятницам принимал бедных бесплатно. Кроме него, во всей губернии лишь известный левыми взглядами врач Сахаров шел на подобный альтруизм. «Симбирские губернские ведомости» в 1907 году поместили «Открытое письмо глазному врачу г. Сурову»: «Весьма благодарен Вам за искусно сделанную мне глазную операцию, после чего мои старческие глаза видят снова с удивительной ясностью. Преданный Вам Степан Лушников». Это, пожалуй, единственная благодарность врачу, опубликованная за все десятилетия существования этой официозной газеты. А в 1911 году впервые в нашем крае Суров открыл и возглавил глазное отделение губернской больницы. Прогресс был налицо: в 1901-1910 годах делалось в среднем 48 глазных операций в год, а в первые же годы работы отделения их количество многократно возросло. В том же 1911 году Суров организовал приют-школу для слепых и Общество попечения слепых. Энергия и работоспособность Григория Ивановича поражают. В его автобиографии читаем: «Четыре раза был командирован в качестве заведующего глазным отрядом в разные места России, главным образом среди инородцев, для борьбы с глазными болезнями». При этом он оставался старшим врачом 164-го пехотного Закатальского полка, состоял гласным Городской Думы и замещал председателя местного Общества врачей.

С началом первой мировой войны Григорий Иванович снова на передовой. Был дважды ранен. В 1917-м корпусной врач Суров приветствовал падение царизма, но ратовал за продолжение войны, считая, что «только в победе вместе с союзниками мы найдем спасение от анархии, позора и тьмы только что свергнутого деспотизма». В конце года возвратился в Симбирск. Активная общественная позиция толкнула его на участие в выборах в Городскую Думу в августе 1918 году в Симбирске, занятом чехами и армией Комуча. Выборы с треском провалились, и вскоре Красная Армия погнала белых из Поволжья.

Старший врач госпиталя Суров не мог бросить больных и вместе с ними эвакуировался в Сибирь.

Оказавшись у Колчака, Григорий Иванович возглавил главное санитарное управление белой армии. Он не лез в политику, а честно исполнял клятву Гиппократа. И доктора уважали по обе стороны фронта. Декабрь 1919-го он встретил в Тюмени. Уже красные командиры назначили Сурова начальником эвакопункта. Так наряду с отметками о службе в царской и белой армиях появилась в его воинском билете запись о службе у красных. Он даже умудрился в 1920 году организовать в Тюмени глазное отделение.

Симбирские пациенты слали во все инстанции петиции с просьбой о переводе окулиста обратно в Симбирск. Григорий Иванович вновь возглавил глазное отделение больницы и оставался на этом посту до самой смерти. В 1926 году его судили «за недоносительство». Суров пристроил при больнице бывшего сослуживца, дряхлого полковника Златоустова, тот возглавлял при белых военно-полевой суд. Суров получил год и тут же – амнистию и по-прежнему трудился на износ.

Когда он возвращался домой, у калитки всегда поджидали трахомные больные. При этом он еще находил силы заниматься наукой. Нехватку дорогостоящих лекарств компенсировал применением народных средств – и получал прекрасные результаты. Он воспитал целую плеяду достойных учеников. И, не замыкаясь в узкопрофессиональных рамках, любил театр, музыку, читал Руссо и Вольтера в оригинале, в его доме висел портрет Леонардо да Винчи. Григория Ивановича знали глазники всей страны. Когда к светилам в Москве, Ленинграде, Казани обращались ульяновские пациенты, те удивлялись: «Зачем ко мне было приезжать, у вас Суров есть».

Григорий Иванович никогда не кривил душой, всегда отстаивал интересы больных, протестуя против сокращения медперсонала, отвратительного снабжения. Он оставался беспартийным и глубоко верующим человеком. Узнав, что муж одной из медсестер сидит в застенках НКВД, Суров с коллегой-терапевтом Пановым помогали ей деньгами и так составляли график дежурств, чтобы та могла ездить в мордовский лагерь на свидания с супругом. А в июне 1941 года Григорий Иванович на митинге заявил: «Фашисты глубоко просчитались. Если потребуется, я, семидесятилетний седой старик, готов и к тому, чтобы отправиться на фронт… Я знаю и верю, что вновь увижу Берлин, в котором о фашистском режиме будут вспоминать, как об ужасном кошмаре». Слова у Григория Ивановича не расходились с делами.

Александр Смирнов писал:«В период Великой Отечественной войны, уже страдая сахарным диабетом, сердечной недостаточностью, Г.И.Суров был главным врачом областной больницы, немало сделал для реорганизации своего отделения в глазную клинику эвакуированного в Ульяновск Воронежского медицинского института и, что весьма примечательно, безвозмездно пополнил недостающий инструментарий личным, приобретенным за рубежом в годы военной службы».

В 1943 году Григорий Иванович был удостоен почетного звания «Заслуженный врач РСФСР» первым из ульяновских врачей. Что любопытно, второму в области это звание было присвоено в июне 1947-го его ученику Александру Смирнову.

В конце 1946 года Ульяновск отпраздновал 75летие Григория Ивановича и 50-летие его врачебной деятельности. А 10 февраля 1947 года хранитель зрения нескольких поколений симбирян-ульяновцев скончался. По воспоминаниям современников, его похороны были очень многолюдными.

Люди не по указке сверху, а по зову сердца шли проститься с любимым доктором.

В 1976 году улица Горького в поселке Сельдь была переименована в честь Григория Ивановича, а десять лет спустя, в 1986 году, имя Сурова получил новый проспект в Заволжье. Пожалуй, с тех пор о Сурове власти больше не вспоминали. Дом №93 по улице Радищева, в котором доктор жил в 1908-1913 годах, не отмечен мемориальной доской и вот-вот будет снесен. Могила Григория Ивановича на старом городском кладбище давно бесхозная, а два года назад с нее похитили чугунную ограду.

Антон ШАБАЛКИН, архивист.