В редакцию «МГ» позвонила 21-летняя девушка. Сказала, что 4 года назад была изнасилована и до сих пор проходит курс реабилитации. Психолог посоветовал ей выговориться -инкогнито рассказать свою историю как можно большему числу людей. Девушка (назовем ее Катей) посмотрела ульяновские газеты и выбрала самую читаемую – «Молодежку»…

История Кати показалась нам очень необычной. За один день она подверглась трем попыткам изнасилования. В первый раз девушку спас счастливый случай, во второй раз она смогла убежать, а вот на третий раз спастись не получилось. Четверо подонков измывались над ней в течение нескольких часов. Катя считает, что таким образом провидение наказало ее за грехи.

КРАСНОРУБАШЕЧНИК

Шел сентябрь 2003-го. 17-летняя Катя собралась к подруге, а, выйдя из дома, пошла за гаражи покурить.

– Я, конечно, видела, что за мной идет парень в ярко-красной рубашке, но не придала значения, -рассказывает девушка. –

Как только я достала сигареты с зажигалкой, «краснорубашечник», появившись из-за угла, попросил у меня закурить. Катя дала ему сигарету, и они разговорились. Потом, загасив бычок, парень предложил ей выйти из-за гаражей другой дорогой.

– Не успела я сделать несколько шагов, как получила толчок в спину и упала на траву, – продолжает наша собеседница. -Он сказал, что, если я

буду вести себя хорошо, то скоро буду дома, а если начну сопротивляться – он мне лицо исполосует ножом. Я сказала, что буду лежать смирно – я не собиралась рисковать жизнью и здоровьем ради спасения своей давно потерянной девичьей чести. И тут, стоило этому козлу снять брюки, неведомо откуда выруливает толпа из пяти собачников… Пока он сидел ошарашенный, я быстренько смылась. Приехав к своей подруге, Катя рассказала о том, что произошло. Девушки посмеялись над насильником-неудачником, выпили пива и поехали в центр на дискотеку.

НАСИЛОВАЛИ БУТЫЛКОЙ ШАМПАНСКОГО

– Сначала все было хорошо, – продолжает рассказ Катя. – В баре мы выпили на двоих бутылку водки – я не люблю танцевать на трезвую голову. Потом я пошла в туалет, а когда вернулась, увидела за нашим столиком двоих симпатичных парней. Мы весело пообщались. А потом они заплатили за нас и предложили подвезти до дому.

Стоило девушкам сесть в машину, как вежливость новых знакомых как рукой сняло. На улице Врача Михайлова машина повернула не по направлению к дому девочек, а к частным домам. Катя стала требовать, чтобы ее выпустили, но над ней только рассмеялись. Парни сказали девчонкам, что сейчас они вме-

сте выпьют еще, а через пару часов их отправят домой на такси.

– Я для себя решила, что, как только машина остановится, я сразу же драпану, – вспоминает Катя. -Но, стоило нам приехать, как нас тут же чуть ли не волоком потащили в дом, где гремела музыка. Уже в комнате я поняла, почему звук такой громкий – за одной из дверей кричала девушка, которую там, видимо, насиловали. В зале за столом сидела пьяная компания. Наши провожатые, довольно ухмыляясь, сказали, что привезли еще «мяса»…

Катина подруга решила выкрутиться и сказала, что у нее сифи-

лис. Подонки только рассмеялись. Катю заперли на кухне, а в соседней комнате раздели ее приятельницу и стали насиловать горлышком бутылки из-под шампанского. В ужасе Катя поняла, что сейчас негодяи придут и к ней… Ее спасла громкая музыка. Никто не услышал, как девушка табуреткой разбила окно…

ОТ СУДЬБЫ НЕ УЙДЕШЬ

– Я скинула туфли и вылезла в окно. Поранилась об осколки. Тихонько прокралась к калитке, а потом побежала в сторону дома, – рассказывает Катя. – Буквально в десяти минутах ходьбы от моего дома, поравнявшись со мной, остановилась «девятка», из нее выскочили парни и впихнули меня внутрь…

Девушку отвезли на Майскую гору, за цыганский поселок, где вчетвером мучили около трех часов.

– Вы знаете, я настолько покорилась судьбе, что как будто отупела. Вообще ничего не чувствовала, -говорит сейчас Катя. -Было состояние полной покорности. Я не могла и не хотела сопротивляться…

Потом истерзанную девушку довезли до дома, у подъезда пригрозив ей: мол, теперь они знают, где она живет, и если она, не дай бог, стукнет в ментовку – ей несдобровать.

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ

– Я долго сидела на ступеньках у своей квартиры, – рассказывает Катя, – так как потеряла сумку с ключами и не могла попасть домой. В квартире была мама, но она так серьезно болела, что ей очень трудно было дойти до двери… И вот тут-то до меня в первый раз дошло -какой я была по отношению к ней сволочью!

В то время, пока Катя вела «лег-

кую» жизнь, ходила по дискотекам и развлекалась с друзьями, ее мама медленно умирала от рака. Болезнь была уже на той стадии, когда женщина практически не могла вставать с кровати от слабости и одур-маненности обезболивающими препаратами. Больных на этой стадии называют «черными отпускниками» – в том смысле, что из больницы их уже «отпустили» из-за невозможности чем-либо помочь…

Мама очень любила Катю, и поэтому боялась прибегать к помощи дальних родственников и соседей. Боялась, что кто-либо из «помощников» после ее смерти как опекун предъявит претензии на квартиру.

– Я сейчас с таким ужасом вспоминаю, что отказывала ей в элементарном уходе, – мучается теперь Катя. – Не покупала продукты, не разговаривала с ней. Она есть не могла, а я, вместо того, чтобы уговорить ее съесть хотя бы пару ложек детского питания, спокойно уходила. Даже «утку» не подавала. В результате она была вынуждена лежать во всем «этом» и, собрав последние силы, просто скидывать испачканную простыню на пол…

В день изнасилования мама не хотела отпускать Катю – сказала, что очень боится оставаться одна, ей кажется, что ЭТО (смерть) случится сегодня. Умоляла никуда не ходить хотя бы один день. Но дочь не слушала и продолжала собираться. Тогда мама даже встала с кровати и попыталась удержать ее, но, пройдя полтора метра, упала на пол и описалась… Девушка же, вместо того, чтобы помочь беспомощной женщине подняться, спокойно ушла, бросив на прощанье, что, если мать не отстанет, то она вообще уйдет из дому и бросит ее одну…

– Я тогда даже не почувствовала за собой вины! – со слезами говорит Катя. – Сейчас мне настолько мучительно это вспоминать…

«ПРОСТИ МЕНЯ, МАМА…»

Пока Катя сидела на лестнице перед запертой дверью, события в ее голове как бы прокручивались в обратном порядке, только смотрела она на них по-другому. И ей становилось страшно…

– Все мое представление о жизни изменилось за каких-то полчаса, – говорит Катя. – Я как бы повзрослела. И начала себя тихо ненавидеть за то, что ради удовольствий отказывала в помощи единственному человеку, который меня любит и которому я по-настоящему нужна.

В ту ночь Катя так и не позвонила в квартиру, не хотела будить маму. Ей доставляло радость, что она впервые в жизни сделала хоть что-то не для себя, а для нее. Позвонила утром – три отрывистых звонка, один длинный. Мама открывала дверь только на этот условный знак – на путь от кровати до входной двери ей нужно было минут 45. На всем пути через каждые два метра стояли стулья, на которых она отдыхала. Когда мать открыла дверь, дочь бухнулась перед ней на колени и завыла белугой.

– Мама меня простила, – говорит Катя. – Заплакала от жалости ко мне, когда узнала про изнасилование. Плакала и говорила, как мучительно ей «уходить», оставляя меня одну, как ей страшно за мое будущее, как она переживает за меня. Умоляла беречь себя, быть осторожной. Ни в коем случае не продавать квартиру… Просила беречь деньги, каждую копеечку, ведь, когда она умрет, рассчитывать мне будет не на кого. У меня через три месяца должен был быть день рождения, и она очень боялась, что не доживет. Для нее было главное -дождаться моего совершеннолетия, чтобы точно знать, что я унаследую квартиру, и дальние родственники не обберут меня до нитки.

Катиной мамы не стало через четыре месяца. Она прожила две недели после дня рождения дочери…

«КОЛЮ СЕБЯ ИГОЛКОЙ…»

– Все эти 4 года я живу со страшным чувством вины, – говорит Катя.

– До сих пор не могу простить себя. Я еще ни разу не была у мамы на могиле – не могу себя заставить… Недавно собралась ехать, но, уже придя на остановку, развернулась и убежала. На эту Пасху все-таки решилась, но, выйдя из дома, сломала каблук. Когда переобулась и пришла на остановку, автобус закрыл двери перед моим носом. Я решила доехать до поворота на Архангельское кладбище на попутной маршрутке, но уснула и открыла глаза только в каком-то селе… Либо мама не хочет меня видеть, либо я еще не готова к этому морально…

4 года назад Катя не стала писать заявление об изнасиловании. Сейчас у нее на тех парней даже злости нет, ведь, «благодаря» им, перевернулась вся ее жизнь. Девушка считает, что вполне заслужила то, что с ней произошло. Ведь неизвестно, одумалась ли бы она, если бы эта страшная история не случилась.

Катя регулярно посещает психолога, ходит к священнику. До сих пор не может смотреть на мужчин. Она так себя ненавидит, что ей нравится мучить себя.

– Порой сижу вечером на кухне и просто колю иголкой пальцы, – говорит Катя. – Мой психолог говорит, что должно пройти время, прежде чем я научусь жить со всем этим… В идеале я бы хотела вообще покончить с собой. Но я не могу этого сделать, я должна жить, ради мамы. Я

– единственное, что она оставила после себя. Если не будет меня, получится, что ее жизнь прошла зря… Мама простила меня перед смертью. Может, Бог меня тоже простит. Но вот прощу ли я себя когда-нибудь -это большой вопрос…