Из-за острова на стрежень,

На простор речной волны

Выплывали расписные

Острогрудые челны… –

Автор нетленного шедевра, песни о Стеньке Разине и княжне, давно ставшей народной, Дмитрий Николаевич Садовников появился на свет в нашем городе 160 лет тому назад, в мае 1847 года. Стихотворение впервые увидело свет в марте 1883 года, в газете «Волжский Вестник, за считанные месяцы до безвременной смерти поэта…

Как и положено даровитому провинциалу, юноша пустился покорять столицы, стихи его замелькали на страницах газет и журналов. За свою жизнь он сотрудничал более чем с сорока изданиями! Потом критики скажут об опусах симбирца, как «удачном примере творческого обращения к фольклорным традициям, устному творчеству жителей Поволжья».

Дмитрий Николаевич никогда не терял связи с родным городом и краем. Отчасти, тому способствовали обстоятельства драматические: в Симбирске, у старой тётушки воспитывалось трое детей рано овдовевшего и связанного газетной рутиной литератора.

Здешние приятели, своеобразная симбирская богема – люди вольных профессий, не связанные службой помещики с нетерпением ожидали прибытий Садовникова. Культурные досуги, театральные спектакли, поэтические вечера плавно перетекали в буфет при гостинице «Пассаж» на Большой Саратовской улице. За рюмками чая, до рассвета и хрипоты, они обсуждали народное творчество, судьбы Отечества, достоинства свободной прессы и прехорошеньких симбирянок. Шумели, случалось, «на всю Ивановскую», как по фамилии содержателя, кронштадтского мещанина Иванова, также именовали гостиницу.

Поздним вечером, 12 мая 1875 года Дмитрий Николаевич с полудюжиной товарищей заехал отужинать в Ивановскую гостиницу. Однако, поэту суждено было стал героем надвигавшегося вечера. Двое присяжных поверенных (адвокатов, по-нашему), Розанов и Брызгалов усерднее прочих налегали на веселящие напитки. Нетрезвый Розанов, отчего-то, оскорбился увидев в зале новое лицо, неслужащего дворянина Белякова, пожелавшего присоединиться к пирующим.

«Кто Вас приглашал в нашу компанию?», – зашумел адвокат. Беляков отвечал, что думал найти в «Пассаже» приятелей.

«А чем Вы думаете, головою или ж….?», – не унимался Розанов. Оскорблённый Беляков «треснул» обидчика, да с такою силою, что тот полетел на пол вместе со стулом. Побитый присяжный поверенный поспешил покинуть гостиницу. Его место за столом тотчас занял торжествующий победитель.

Беляков скоро освоился и начал нести вдохновенную ахинею о себе любимом, мол, дурного про него никто не скажет. «Ну, может, Вы и хороший человек, но брат Ваш, Ванечка, подлец!», – вскричал вдруг засыпавший присяжный поверенный Брызгалов и отвесил «хорошему человеку» пару увесистых пощёчин.

Авантюрная история уездного дворянского предводителя Ивана Белякова, пожалуй, стоила целого романа. Растратив казённые деньги, наделав кучу долгов, господин Беляков бежал из Симбирска в Америку! Неправедно нажитое не пошло впрок. Разорившийся дворянин стал трудиться шахтёром на угольной шахте: жаль, что Дмитрий Николаевич писал стихи, а не прозу!..

Оскорблённый Беляков кинулся в рукопашную. Пальцы мстителя за брата сжали горло перепуганного адвоката. Белякова едва сумели оттащить, но распалившегося бойца уже нельзя было утихомирить. Он потребовал стреляться – и немедленно! Напрасно поэт и прочие старались отговорить кровожадного Белякова, напрасно дрожавший Брызгалов бормотал, что не держал в руках пистолета. Нет! Только честный поединок может смыть оскорбление с семьи Беляковых, иначе благородный Симбирск попросту перестанет их уважать. Пьяного не переспорить. У буфетной стойки враги и их невольные подручники в деле чести принялись коротать часы до рассвета, оговаривая условия схватки и дожидаясь, покуда откроется магазин купца Юргенса (в Доме Гончарова), где можно было прикупить оружие. Собранных по карманам денег хватило на единственный револьвер и три патрона.

Около восьми часов утра 13 мая дуэлянты и трое свидетелей, во главе с Дмитрием Николаевичем, на трёх извозчиках выехали в сторону Винновки. Не доезжая до деревни, великолепная пятёрка спустилась в сторону Волги. На месте, поскольку пистолет был всего один, враги долго препирались, кому же стрелять первым. Наконец, поэт уговорил Брызгалова выпалить в воздух. После этого Беляков, истый джентльмен, заявил, что не может стрелять в человека, палившего в небо. Но чтобы адвокат не сомневался в его меткости, мститель приказал ему открыть свой зонт и с пятнадцати шагов продырявил ни в чём не повинную ткань.

Хорошо то, что хорошо кончается.