Как известно, чиновнику, независимо от ранга, чтобы хоть как-то оправдать свое существование, нужно проявлять хоть какую-то активность. И результаты их работы оцениваются исключительно по уровню шумихи, создаваемой вокруг «реформаторов», и не имеет никакого значения, что получается в итоге… А в итоге порой не получается ничего, кроме вредоносного головотяпства. О примерах подобного рода «инициатив» нам сообщил Николай Антонов, менеджер по социальным вопросам школы-интерната для слепых и слабовидящих.

– Что за «инициативы сверху» свалились на ваши головы?

– Предлагаются два «проекта», которые, с одной стороны, друг другу противоречат, а с другой, вероятно, являются звеньями одной цепи.

Сейчас усиленно обсуждаются планы передачи коррекционных школ в ведомство господина Зурабова, то есть, отделить их от образования и фактически превратить учебные заведения в то, что называется «богадельнями». А в перспективе московские чиновники вообще собираются закрыть все коррекционные школы и передать детей-инвалидов в обычные общеобразовательные школы. Такое могло прийти в голову только тем, кто совершенно не понимает, что такое коррекционная школа. Это школа, где осуществляется коррекция последствий физического дефекта. А кто этим будет заниматься там? Там ни глухой, ни слепой ребенок никому не будет нужен. Для каждого ребенка-инвалида там нужна будет персональная нянька, помощник учителя…

– А чем мотивируют министерские чиновники такие нововведения?

– Они это называют интеграцией. Я не противник интегрированного обучения, но все это нужно делать, сохранив систему специальных школ. Интеграция должна идти параллельно – через дополнительное образование: музыкальные школы, клубы по интересам, творческие студии, где дети-инвалиды обучаются совместно со здоровыми детьми. Есть и другие формы образования – например, вечерние колледжи или курсы – юридические, бухгалтерские, компьютерные… Вот это будет интеграция. А то, что предлагается – утопия. Если пойти по этому пути, ничего, кроме развала системы коррекционного образовании, не получится. Кто будет веститакие коррекционные курсы как развитие мелкой моторики, осязания, мимики и пантомимики, социально бытовой ориентировки? Для слабовидящих есть специальная программа развития зрительного восприятия. Кто этим будет заниматься в обычной школе – непонятно.

– Но решать такие вопросы должны профессионалы. Неужели те, кто руководит образованием, не понимают таких простых вещей?

– Дело в том, что в министерстве нет профессионалов. Там сидит чиновник, который лишь считает себя профессионалом, который возложил на себя эту функцию – думать за профессионала. Мы, учителя-дефектологи, поднимали этот вопрос – и на самом высоком уровне. Были соответствующие обращения в министерство образования, но никакой реакции на мнение специалистов, тех, кто работает непосредственно с детьми, «сверху» не последовало. Им даже в голову не может прийти, что они не правы…

– Может быть, они все-таки прислушаются к мнению тех, кто непосредственно работает с детьми?

– Почему-то в это не очень верится. Когда мы эту школу открывали, она называлась просто и понятно – «Школа-интернат для слепых и слабовидящих детей». Нас возмутило, что в название наших учебных заведений ввели такой оборот – «с отклонениями в развитии». Сейчас название звучит так: «Областное государственное образовательное учреждение для обучающихся воспитанников с отклонениями в развитии специальная коррекционная школа-интернат 3, 4 вида», – я эту абракадабру без бумажки и произнести не могу. Причем, это название отражено и в документах об образовании, которые получают наши выпускники. Такая формулировка практически ставит детей с ограничения по двигательной системе, по зрению и слуху, в один ряд с олигофренами в стадии дебильности. Поставьте себя на место работодателя, который при приеме выпускника на работу увидит такой документ… Кто возьмет ребенка с таким аттестатом для дальнейшего обучения в колледжах, а тем более, в университетах?

– Получается, что при такой политике, людям ломают судьбы, а государство и бизнес лишаются ценных специалистов?

– Конечно! Я знаю девушку, у которой не работают руки, и она на компьютере работает ногами, умная, талантливая… Вышла замуж, родила ребенка… И какие у ее отклонения в развитии?! Какие отклонения в развитии у меня? Я сам в свое время закончил специальную школу-интернат для слепых, а потом получил три образования: историческое, экономические, а в пятьдесят лет – дефектологическое. И в какую сторону, спрашивается, у меня отклонение в развитии?! И что тогда считать нормой?

Среди выпускников спецшкол для слепых и слабовидящих детей на сегодняшний день – четыре академика, три члена-корреспондента различных академий, 38 докторов наук, 133 кандидатов наук, 88 аспирантов и соискателей ученых степеней.

И в то же время, для незрячих есть единственная признанная по всем документам специальность – музыкант. У меня есть исследование на эту тему, опубликованное в центральной дефектологической печати, где названо порядка ста двадцати профессий, доступных слепым и слабовидящим людям. И среди них – специальности, требующие достаточно высокой квалификации.

– Если «на самом верху» не понимают нелепость и вредоносность своих решений, то куда смотрят местные чиновники? Они должны быть, что называется, «ближе к народу»…

– А что они скажут? Им спустили циркуляр, и они сразу кинулись исполнять.

Я даже не надеюсь, что «сверху» отменят решение о переименовании школ, но все-таки хочется обратить внимание работодателей и руководителей учебных заведения, что строка в аттестате об «отклонении в развитии» вовсе не означает умственную неполноценность. В конечном итоге, цель наших школ – не коррекция как таковая, не компенсирующее обучение, а социальная адаптация ребенка в обществе, чтобы он, выйдя из школы, мог свободно ориентироваться, обслуживать себя, общаться, получать дальнейшее образование, работать, делать карьеру, иметь семью, растить детей. Вот в чем смысл реальной интеграции.

«Новациями» в области образования интересовался Сергей Юрьев