Каждое лето на каникулы я приезжала в гости к своим бабушке и дедушке, живущим в Старой Майне. В их небольшом хозяйстве были гуси, утки, куры и величественный петух по имени Бенедикт. Каждое утро он садился на высокий забор и громким кукареканьем приветствовал рассвет. Бенедикт щеголял великолепной разноцветной пелериной и развевающимися перьями хвоста, вспыхивающими красным, зеленым, желтым.

У него были большие лапы, почти с мою ладонь, а на задней стороне ног блестели золотые шпоры. По мере взросления петуха его гребешок и бородка становились все более алыми. Бенедикт стал любимцем моей бабушки. Он добивался ее внимания, тихо кудахча особым образом, пока она не доставала ему угощение – печенье или горох.

Он любил бабушку и доверял ей.

У нее на руках он спокойно отдыхал, выказывая необычную прирученность. Однако в возрасте трех лет статус единственного петуха начал кружить ему голову.

Раньше Бенедикт любил компанию кур. Теперь же, ведя себя, как король курятника, он набрасывался на любую курицу, которая осмеливалась разделить с ним его трон, то есть верхнюю жердочку. Скоро Бенедикт стал нападать на бабушку. Исчезло прежнее доверие. Теперь, следуя за ней от гнезда к гнезду, он «бранился», топал ногами и грозно шипел. Зная, что его клюв может пронзить ей ногу, она входила в курятник, вооруженная метлой или вилами. Но когда гребень и бородка петуха из алых превращались в багровые, оружие было бесполезно. Бабушка убегала.

Шло время, и Бенедикт верно исполнял свои обязанности.

Затем в его мире произошел полный переворот. Одна из кур стала наседкой. Она хотела занять «любимое гнездо» – небольшую коробку, в которую куры клали яйца. Не получая доступа к заветному месту, остальные куры стали ронять яйца на бетонный пол. По какой-то причине наседка вызвала у Бенедикта немыслимую страсть. Он часами вышагивал под ее гнездом, отказывался от еды. Он потерял голос. Потом он решил согнать более послушных кур с других гнезд. Производительность резко упала.

Что еще хуже, Бенедикт, которому было уже десять лет, потерял свою прыть. Для обслуживания кур бабушка купила двух молодых петухов. Наседка высидела цыплят из четырех яиц, и бабушка перевела ее вместе с цыплятами во двор около дома.

Когда Бенедикта вернули в курятник, он целыми днями искал наседку, то и дело заглядывая в ее прежнее гнездо. В то же время он пытался отбивать атаки молодых петухов. В конце концов Бенедикт удалился в дальний угол птичьего двора. Бабушка была слишком занята, чтобы уделять внимание его линьке и потере аппетита, и не заметила, что он пересталприветствовать зарю.

Тем временем бабушка получала большое удовольствие от ухода за четырьмя крошечными цыплятами, особенно за одной курочкой, которая была не такая, как другие. Ее назвали Фиалкой. Фиалка была необычна с самого рождения. У нее так и не выросли гребень и бородка показатели плодовитости курицы.

Она не умела кудахтать, а только пищала и щебетала.

Когда Фиалке было уже два года, а она все еще не снесла ни единого яйца, бабушке в голову пришла мысль, что делу мог бы помочь петух. О том, чтобы использовать одного из молодых петухов, вопрос не вставал: бабушка их боялась, да и поймать не могла. «Бенедикт!» – подумала она. Она поспешила за ним в курятник. Когда бабушка увидела его в темноте курятника, она опечалилась выше всяких слов. Он лежал с открытым клювом и закрытыми глазами.

Всего несколько перьев осталось на его сереющем теле, и оно было то тут, то там покрыто багровыми и зелеными кровоподтеками.

При звуке бабушкиного голоса Бенедикт встрепенулся.

Она отнесла его во двор у дома и положила на лужайку. Некоторое время петух лежал там без движения, а потом попытался подняться. На него жалко было смотреть. Затем Бенедикт заметил Фиалку. Она была прекрасной курочкой, пухленькой и кругленькой во всех нужных местах. Его голова дернулась вверх и вниз, и усталые глаза прояснились.

Ожив, он застучал ногами, защелкал клювом, поднял голову и – впервые за много лет – закукарекал. Затем он, пошатываясь, двинулся сквозь заросли травы в погоню за своей новой любовью.

С наступлением ночи Бенедикт, вместе с уютно устроившейся рядом с ним Фиалкой, с довольным видом уселся на нижней ветке дерева во дворе.

В течение двух недель Бенедикт наслаждался идиллией. Вместе с Фиалкой принимал пыльные ванны, откапывал червяков. Вскоре к нему вернулась его надменная, напыщенная походка, а потрепанное тело начал покрывать мерцающий покров опалового пуха. Он стал встречать рассвет резкой, скрежещущей песней. Но ему оставалось всего две недели. Однажды утром бабушка нашла Бенедикта неподвижно лежащим под деревом, которое он делил с Фиалкой. Бабушка пыталась утешить себя мыслью, что он умер счастливым. Скорбя о потере, Фиалка целые дни проводила в поисках, печально попискивая. Она похудела и начала терять перья. Через неделю она снесла свое первое и единственное яйцо – и умерла. Бабушка была уверена, что Фиалка умерла от разбитого сердца.

Через 21 день из яйца, снесенного Фиалкой, вылупился прелестный цыпленок. Копия своего отца, он рос очень гордым петухом. У него были алые гребешок и бородка, хвостовые перья всех цветов радуги, глаза цвета меди и золотые шпоры. На годы он стал продолжателем династии Бенедикта.