На выставке «Что написано пером…», которую областной архив и музей «Симбирская классическая гиманзия» открыли в минувшую пятницу, есть автографы монархов, поэтов и даже святого… И есть письма, по которым можно судить, как жили наши земляки лет сто с лишком назад. Выходит, что жили нескучно, если не сказать разгульно, к власти особого уважения не питали… Совместный проект архива и музея возник потому, что у первого пропала возможность выставляться на собственных площадях, а у второго появился новый выставочный зал и оборудование, которое позволяет представлять в экспозиции ценные документы.

В новых витринах для почина расположили письменные свидетельства четырех веков: начиная со свитков ХVII столетия и заканчивая документами ХХ века. Здесь есть подлинные автографы царей Александра I, Екатерины II и наследника престола, будущего императора Павла I. Гордость экспозиции – подлинный автограф Михаила Юрьевича Лермонтова под списком стихотворения «Смерть поэта», датированным 1837 годом. Любопытно, что текст этого списка не совпадает с общеизвестным. Сохранился в фондах архива и росчерк ныне причисленного к лику святых Иоанна Кронштадтского. Десятки ценнейших свидетельств запечатлены на теперь уже уникальных носителях – бересте, пергаменте, тряпичной бумаге… Они беззащитны перед временем, непогодой и неторопливостью людей в решении вопроса об их сохранности для потомков. Эта мысль красной нитью прошла через церемонию открытия экспозиции.

– Для архивистов эта выставка возможность показать ульяновцам те богатства, которыми мы располагаем и которые можем утратить, если власть не окажет нам в ближайшее время поддержку, – сказал в своем выступлении научный сотрудник архива Антон Шабалкин.

И все-таки првым посетителям выставки Шабалкин предложил обратить внимание не столько на официальные грамоты и автографы великих людей, сколько на документы, которые свидетельствуют о повседневной жизни обычных симбирян и позволяют воспринимать нашу историю живой. На письма.

Чего стоит только переписка Глеба Рогозина, геолога, революционера, одного из создателей нашего Краеведческого (тогда – естественно-исторического) музея. Рогозин, по всей видимости, был фигурой, популярной не только в революционных кругах, но и среди симбирских гимназисток. Одна в письме выговаривала ему, что он целовался с Дардалионовой, «которая целует всех подряд». Другая упрекала, что он не видит в ней человека, а видит только самку. Но самая большая переписка у Рогози на была с гимназисткой Катей Соболевой, которая иногда путалась, как к нему обращаться – на «ты» или на «вы». В письмах Кати – тончайшие нюансы течения симбирской жизни – неторопливой, провинциальной, и одновременно бурной, как это бывает в молодости. Она звала его приезжать: тебе, дескать, не «тыщи» надо, чтобы доехать до Симбирска. «Приезжай, пошарлотничаем», – уговаривала девушка, подразумевая уютное чаепитие за пирогом-шарлоткой. Рассказывала Катя Глебу, как ее отец задерживается на работе, а она, пользуясь этим, допоздна катается на коньках.

Как начальница гимназии ругает девиц, что они за полночь танцуют с гимназистами на балах, а они и не думают ее бояться: пойдут на очередной бал и еще дольше будут танцевать.

Писала Соболева и о проблеме, которая так хорошо знакома нашим современникам, о переправе через Волгу. В пору, когда не было моста, зимой на другой берег можно было свободно переправляться по льду, летом – на пароме. Только во время ледохода берега не сообщались. На это сезонное неудобство глупо было жаловаться, даже в письмах к другу.

Но свое отношение к власти симбирская гимназистка определила довольно резко: «Новостей нет, только здешний губернатор не сегодня завтра умрет. Ну да черт с ними: одним дураком меньше…».