Современный русский язык знает устойчивое выражение: “актер погорелого театра”. В наш быт оно пришло из дореволюционного далека. Что ж, театры в ту пору горели куда чаще нынешнего. И случалось, что пожары эти напрямую связаны были с бесшабашным новогодним весельем.

2 января 1888 года Сызранский полицмейстер “обрадовал” Симбирского губернатора Теренина следующим по содержанию рапортом: “В ночь на 1-е сего января сгорел деревянный дом отставного Штабс Ротмистра Станислава Петровича Граббе, в коем помещался принадлежавший ему Театр. Пожар начался с дикарации позади театральной сцены; в это время режиссер театра Лычов с своей труппой встречали в театре Новый год и все без исключения были выпивши а некоторые в безсознательном состоянии, а убытку понесено до 7000 рублей”.

Владелец театра Граббе – звучит почти как Карабас-Барабас! – заявил полицмейстеру подозрение в поджоге на режиссера своей труппы мещанина Александра Матвеева Лычева, имевшего громкий театральный псевдоним Онегин! Он же будто еще до всякого пожара успел вытащить из обреченного огню здания свои портреты, дипломы и адреса, вручаемые в разных частях России признательной публикой. Успел ненасытный, точнее, ненапитный Лычев вынести и “все вина”, еще не уничтоженные господами актерами во время праздничной вечерины.

“Недалеко от места пожара, – продолжал “карабас” Граббе полнить свои обвинения, – найдено дерево от драпировки бывшее на двери антрактного зала, причем одно из веревочных петель, на коих держалась драпировка оказалась непорватой, что заставляет его думать что дерево от драпировки снято не торопясь, ранее пожара, во время же пожара все вообще вещи берутся и бросаются как попало”.

Режиссер Онегин, он же мещанин Лычев, с негодованием отверг все возводимые на его голову обвинения. Да, “драпировка оказалась сорвата братом Лычева Гаспаром”. Да, “во время пожара Лычев и все актеры были пьяны, а некоторые до без сознания”. Да, Граббе, в духе собственной фамилии, предлагал ему и актерам самые грабительские условия по ангажементу. Но – театра он, Онегин, не жег! Искусство для режиссера свято! Заключение полиции вполне соответствовало показаниям Онегина: “Пожар этот произошел от неосторожного обращения с огнем кого-либо из актеров или кого-то из прислуги в Театре в пьяном виде”.

Был в театральной истории Симбирска и другой запомнившийся пожар, на сей раз непосредственно в губернском городе. Более того, в самый день приезда в Симбирск нового губернатора Александра Степановича Ключарева (сам он, правда, не имел к буйству стихии непосредственного отношения). Непоздним вечером 23 апреля 1911 года в Городском театре прогремел довольно мощный взрыв, вслед за которым начался пожар.

Представления в этот вечер, по счастью, не было. Но публики, пришедшей покушать в ресторане и буфетах, поглядеть кинематограф, устроенный в театральном фойе, оказалось достаточно много. Взрыв и дым вызвали панику и суматоху. Прекрасные дамы, в развевающихся юбках, мало заботясь о приличиях, с визгом сигали на улицу из окон второго этажа. Их бесстрашные спутники, в котелках и эспаньолках, отважно ринулись на борьбу с огнем… – прямиком в театральный буфет! Старинная пресса сетовала на то, что господа принялись рассовывать по карманам и уничтожать на месте вина, водки и ликеры, а после, “заправившись”, метать вслед дамам из окон мебеля. Ущербу от добровольных помощников вышло, будто, даже больше, чем от самого буйства стихии.

Напрасно было сокрушаться о выпитом и поломанном!.. Пожарные едва успели вывести оставшихся джентльменов из помещения, как с ужасным грохотом рухнула прогоревшая крыша зрительного зала. Сноп пылающих искр осыпал соседние постройки. К великой радости, никто не пострадал, пламя не перекинулось на соседние постройки.

Выгоревший театр являл собой безрадостное зрелище. Но прошло меньше года, и зал был восстановлен, и симбиряне вновь наслаждались вдохновенной игрой актеров.

Искусство вечно и неистребимо! Пусть и случается так, что сгорают кресла и декорации…