После инфаркта Екатерина Борисовна попрощалась с коллегами по кафедре, которую она возглавляла последние десять лет, вернулась домой, сняла модный костюм, отстегнула нитку жемчуга и вдруг поняла, что – устала. Она так долго преподавала математику, что теперь, в 76 лет, ей хотелось одного – никогда больше не выходить из квартиры. Пудель Тобик еле дождался дочь и внучку Екатерины Борисовны, недоумевая, что случилось с той, которую он считал в доме главной хозяйкой.

Бывший профессор математики так же математически строго подошла к исполнению нового жизненного режима, установленного ею самой. Она по-прежнему просыпалась в 7 утра, но, сколько бы теперь ни скулил под дверью Тобик, как бы громко ни выясняли отношения дочь с внучкой, Екатерина Борисовна не выходила из комнаты. Ее день начинался только тогда, когда трижды хлопала входная дверь. Это означало, что Тобик выгулян, и остальная часть семьи ушла, наконец, на работу.

Екатерина Борисовна выпивала чашку кофе, делала легчайший макияж и шла на балкон, где и оставалась до обеда. Ее больше не волновали телефонные звонки, телевизор, видео. С соседями она и так никогда не общалась, прежние друзья были заняты работой, Тобик был по-собачьи так же стар, как она, и поэтому неинтересен. Дочь и внучка – вот о ком постоянно думала Екатерина Борисовна, машинально играя, сама с собой в шахматы на балконе.

Узнала я это, когда совершенно случайно с ней познакомилась. На довольно сложном городском перекрестке ко мне обратилась стареющая красивая дама с неожиданной просьбой помочь преодолеть эту «преграду». Когда мы были уже на другой стороне улицы, дама в знак благодарности пригласила меня к себе на чашку кофе:

– Вы знаете, я так давно не выходила, что, право, растерялась от такого движения. Зовут меня Екатерина Борисовна, располагайтесь, вот наш кофе, но не только. Я вас не отпущу без программы, которую моя внучка называет «А поговорить?». Вы, кстати, не торопитесь?

– Н-не очень, – неуверенно промямлила я, потому что, на самом деле, времени было в обрез.

– Чем вы занимаетесь?

– Да так, писать пытаюсь.

– Это, наверное, интересно. А я полвека математике отдала, хотя, что скрывать, для многих коллег, которые в большинстве – мужчины, я до сих пор – Екатерина Великая. Так меня и в глаза и за глаза зовут. Теперь вот одна осталась – при дочери и внучке. Впрочем, вам это должно быть мало интересно.

– Отчего же? Я люблю слушать.

– Правда? В таком разе, вы должны уметь и слышать, что, согласитесь, важнее. Я со своими не разговариваю уже восемь месяцев – после того, как решила расторгнуть брак с работой. Вам интересно, почему?

– Конечно – ведь для себя вы, безусловно, нашли какую-то причину своего молчания.

– Да она стара как мир – взаимонепонимание, переходящее в обоюдную ненависть. Мы живем всей семьей вместе, что не прибавляет розовых очков – наоборот, известна заранее любая реакция.

– Но ведь как-то вы обходились без игры в молчанку все прошедшие годы.

– И напрасно! Надо было давно показать, до какой степени меня раздражает их образ жизни.

– Простите, что ж такого делают ваши дочь и внучка, чего вы органически не можете принять?

– Понимаете, если бы не я, моя дочь давно была бы проституткой, а внучка, наоборот, чьей-то слишком послушной женой.

– Екатерина Борисовна, во-первых, мне кажется, что вы очень строги, а, во-вторых – это ведь их жизни.

– Моя дочь вышла замуж, как любая девочка из интеллигентной семьи, вовремя – после института, ей было всего 25 лет. Этот ее так называемый муж мне не понравился сразу. Знаете, не любил, когда я ежедневно приходила к дочери, не любил моих советов, не любил, когда я заглядывала к ним, оставаясь ночевать, в спальню – для него не существовало элементарного правила пожелать доброй ночи. Естественно, у меня с дочерью были долгие разговоры насчет его хамства, а ему я откровенно сказала, что на роль мужа он явно не тянет. После рождения ребенка его поведение стало явно ненормальным – однажды он меня не пустил в дом. В другой раз не просто повысил на меня голос, а, представьте себе, наорал! Безусловно, так продолжаться дальше просто не могло, и я решила, что они должны разойтись, а дочь с внучкой переехать ко мне. Дочь, конечно, рыдала первое время, но отдаленность от этого монстра сделала свое дело, и когда ребенку исполнился год, она подала на развод.

– А он что – ни разу не приходил?

– Да кто ж его пустил бы – слава богу, я здесь хозяйка до сих пор. Правда, несколько раз они, как я выяснила, встречались тайком, но тут уж я поставила вопрос ребром: или он, или я. Как вообще между нами можно было выбирать – я ее знаю 26 лет, а она его – два года. Смешно даже! Отсидела она с девочкой до двух лет и пошла работать. Я ей постоянно говорила – не позорь меня перед знакомыми: не сделаешь карьеру, потеряешь меня. До 30 лет я была ею совершенно довольна. А в 30 она, знаете, как с цепи сорвалась – не поверите, привела в дом мужчину: познакомить со мной. Внешне ничего, нашего круга. Через полгода я сказала ей, что проституции не потерплю: хочет встречаться с ним, пусть предоставит мне паспорт со штампом. Иначе – дом, работа и ребенок, никаких опозданий после рабочего дня. Заставила все-таки пожениться. Правда, через месяц они развелись. Я же не могла допустить, чтобы они жили у его родителей, а впускать к себе в дом чужого для ребенка дядю – извините. Вы не представляете, сколько седых волос добавила мне эта потенциальная проститутка. До 45 лет она сумела пытаться строить жизнь с шестерыми мужиками! И я настояла, чтобы отношения с каждым из них она узаконивала штампом. Одно дело принимать в гости хоть и недолгого, но – мужа, и совершенно другое – сожителя.

– Она так и осталась одна?

– А что вы хотите – истеричка, неумеха. Да и мужья какие-то бесхребетные были – мне, как правило, хватало недели, чтобы вернуть дочь.

– Зачем вы это делали?

– Во-первых, у ребенка должна быть мать, а не только бабушка. Во-вторых, я вовремя начала думать о своей старости.

– И вы полагаете, что не испортили жизнь дочери?

– Бог мой – она сама себе ее испортила! Я же не водила мужиков, хотя так же осталась одна с нею на руках в 26 лет. Решила посвятить себя ей и работе. Кто мешал повторить мой путь? Правда, для профессора у нее недостаточно светлая голова, но все же кандидатскую защитила. Я думаю, это самое большое счастье – жить всю жизнь в окружении самых близких людей, тем более что от меня она всегда видела только хорошее. Ну, кто еще подскажет, если не мать?

– Екатерина Борисовна, извините, но мне кажется, это не подсказка, а железная рука.

– Ах, бросьте – какая железная рука! Она даже дочь свою не смогла воспитать в послушании – та в 24 года бросила аспирантуру, грызутся с матерью как кошка с собакой – разве это допустимо?

– Наверное, есть причина.

– Какая причина?! Лет пять назад внучка влюбилась в какого-то мальчишку из совершенно простой семьи. Он приходил к нам на протяжении года. Это было невыносимо: разговаривать мне с ним не о чем, ему со мной – тем более, да я бы и не опустилась до его уровня. Засиживался у внучки до 9 вечера – это был ад! Думаю, я тогда заработала инфаркт. Около девяти я начинала нарочито громко ходить мимо внучкиной комнаты, говорить, что мне пора отдыхать – вы не представляете, но этому толстокожему существу было все равно. Пришлось однажды сказать ему напрямик, что воспитанные люди не задерживаются долее 19 часов в чужом доме. Очень серьезно поговорила и с дочерью. Меня поразила ее реакция. Вместо того чтобы занять вместе со мной оборону, она, при появлении этого существа, стала просто уходить из дома. Но я все равно дала понять, кто хозяйка здесь. Это существо перестало, наконец, мучить нас. А внучка стала неуправляемой. Со мной разговаривала только криком. Мать вообще перестала считать за человека: завтрак, ужин – только в одиночестве. Если мать входит в этот момент на кухню – там не скандал, а погром. Кричать матери, да так, чтобы слышала я, что, дескать, она – тряпка, что она ее ненавидит из-за своей загубленной жизни…Кошмар, от которого мне было одно спасение – работа.

– Зачем же ушли?

– Да затем, что в мое отсутствие здесь могло произойти что угодно. Моя дочь не только полностью подпала под влияние внучки, но стала даже мне дерзить! Она стала позволять себе на повышенных тонах сообщать мне, что я загубила и ее, и внучкину жизнь. И это близкие люди! Когда я лежала с инфарктом, они ко мне не пришли – можете себе представить?! Вот тогда-то я и приняла решение уйти с работы, потому что за моей спиной уже зрел заговор. А вы считаете, что мне надо было допустить, чтобы я стала в доме никем?

– Почему никем – матерью, бабушкой.

– Я и есть они. Но это вовсе не означает превращения в тряпку. Я не домработница, не стряпуха – они молодые, пусть занимаются домашними делами. Я себе отдых заработала, не украла. Но разговаривать с ними, общаться – увольте. Они, видимо, думали, что я возьму чью-то сторону в их ежедневных скандалах, но нет – мне интересно молча слушать, что они думают обо мне, друг о друге. Я мысленно иногда даже встаю на чью-либо сторону, но не ввязываюсь, как бы они не старались вывести меня из равновесия. К сожалению, обе – натуры темпераментные, но слабые. В последнее время, правда, взяли в обычай орать у двери моей комнаты все, что думают обо мне. Внучка орет, когда дочери нет дома и наоборот. Но меня на провокации не возьмешь – я в это время тихо и мирно читаю.

– А им что – некуда уйти жить?

– А куда? Старшая сто раз женилась и разводилась, не думая о будущем, а младшая с ее истерическим характером вряд ли кому так уж нужна. У них же, кроме скандалов, ничего на уме нет.

– Вы обмолвились, что давно не выходили из дома. Почему?

– Смешно сказать – копила пенсию. Я такая мотовка – если деньги попадают в руки, все магазины – мои. Но за восемь месяцев скопилась такая приличная сумма, что я решила съездить отдохнуть за границу.

– Как же вы оставите дом без себя?

– Дорогая моя, им теперь не так важно мое присутствие – они нашли друг друга в своей ненависти. Я достаточно наслушалась – одно и то же, как заезженная пластинка. Главное, понимают, что изменить ничего нельзя, и все равно поедают одна другую. Как это неприятно! Кстати, вы не поможете мне посетить два-три турагентства – приятно будет поболтать по дороге.

– Простите – нет: в ближайшее время я очень-очень занята.

– Ну, что ж – как всегда, все – самой. Спасибо за приятно проведенное время.

– Спасибо вам – за науку.