Дядя Коля курил крепкие папиросы. «Беломорканал» брал всегда с запасом. Любил гостей. Но не отказывал и себе водить с гостями тары-бары-растабары в любимом положении – на корточках, чтобы спиной к печке или, примостившись с папироской, на дверном порожке. За столом – под стопку-другую – мог вдруг закрыть глаза и запеть… Голосом сильным и красивым. Дядя Коля знал крепкие слова. Но чаще всего – в гневе, с досады или чтобы свое отспорить – в сердцах отпускал: «Отте, екорный бабай!».

Дядя Коля Ларин, наверное, как и многие, отмерял версты своей судьбы зарубками чего-то главного для себя. Еще на одну такую зарубку решился, когда ему было хорошо за шестьдесят. Когда силы, дух заметно растерял и от нескончаемых проблем затравленной деревни.

«Папка, выручай, больше некому, – както через слезы выдохнула Ольга, директор Сухокарсунского Дома гончарного промысла. Приди, покажи детям, как крутить машинку».

(Так они в Сухом Карсуне называют гончарный круг.) Здесь, где не один век «машинка» водилась в каждом доме, а глиняная посуда расходилась до Москвы и до Урала, слова «больше некому» – все равно что смертный приговор.

За тем семейным ужином дядя Коля угрюмо молчал… На другой день пришел к детям и за три года не пропустил ни одного занятия.

Однажды Ольге по секрету доверился: «Задумал для детей горн поставить. Будут знать: горшки-то и правда не боги обжигают…».

Поставить горн по всем законам древнего ремесла в одиночку… Об этом можно сказать витиевато, что это выбор зрелой совести и красивой души. А можно назвать личным подвигом дяди Коли – натяжки не будет.

Его подвиг имеет свои краски. Цвет желтой глинистой земли вперемешку с серыми камнями. Цвет всех времен года и цвет разной погоды. Потому что на свой «объект» дядя Коля приходил каждый день, в любую погоду круглый год. Этот подвиг имеет свои инструменты – лом, лопату и мозолистые руки дяди Коли. Его подвиг имеет размеры: три метра в ширину, пять метров в длину и два с половиной метра в глубину…

Местные, глядя на дядю Колю, сочувственно шептались: «Угробит он себя». Да он и сам чувствовал: надорвался. Но не останавливался, старался успеть и был по-своему счастлив. Как будто в сложных законах мирозданья ему одному открылась какая-то важная разгадка.

Может быть, другие люди, в другой стране, не только восхищенно рукоплескали бы подвигу старика, но и добились бы – во имя будущего – защиты его детища ЮНЕСКО.

…Дядя Коля успел раздуть огонь в своем горне. Он обжигал в нем изделия, какие может делать только Учитель. С любовью обжигал и то, что сотворили из глины детские пальчики.

Теперь горн остыл. Дядя Коля ушел. Сегодня девять дней, как его не стало.