Михаил Кривошеев пилот граждан ской авиации. В своей жизни он часто был первым. Курсант ПЕРВОГО выпуска ПЕРВОГО в СССР высшего летного училища. ЕДИНСТВЕННЫЙ в Ульяновске представитель того выпуска. Потомственный летчик. В следующем году он будет отмечать юбилей – 30 лет в небе. За эти годы накопилось нема ло, о чем можно рассказать…

Обычно такую дату летчики встречают без особой радости: возвращаться с небес на землю для них – серьезный удар. Однако у Михаила Александровича пока нет поводов беспокоиться:

– Дело в том, что эта профессия требует серьезной подготовки, а сейчас весь человеческий ресурс вычерпали. Из 80-ти тысяч летчиков в 1991 году нас осталось всего 10 тысяч, нынешние выпуски пока не способны «заткнуть» эту брешь. Поэтому возрастную планку допуска к полетам подняли до 65 лет. Естественно, если здоровье позволяет…

Дорога в небо у Михаила Кривошеева началась в 1975 году, когда он поступил в Актюбинское высшее летное училище гражданской авиации. Это был первый набор в СССР «дипломированных» летчиков. Однако заболел небом Михаил гораздо раньше:

– У меня батя за штурвал самолета сел в 1953 году. Мы из казачьей семьи, и всё получилось, как в кино. В станице однажды приземлился самолет, и батя мой «загорелся». Сказано – сделано. Закончил 7 классов, отучился в техникуме на токаря и… отправился покорять небо. Тогда с техническим образованием с удовольствием брали – железки-то одни и те же… Вот и получилось, что я другой жизни не знал, да и не хотел…

После пяти лет учебы Михаил Александрович попал по распределению вторым пилотом на Як-40 в Ульяновский аэропорт.

– Это была фантастика. Мальчишка, 22 года, но уже пилот реактивного самолета, пусть и второй… Мне очень повезло с учителями. В то время нашим руководителем был Михал Иваныч Лебедев, заслуженный пилот Советского Союза, до сих пор живой – 86 лет ему. Фронтовик-бомбардировщик, всю войну прошел. Фронтовик – железные люди. Они в стороне от подковерных игр и оценивают человека, как на фронте – стоишь ты чего-то или нет. Он тебя поставит на мизинец, будешь балансировать, а он будет объяснять, в чем ты не прав… Еще один – Валерий Александрович Корсаков, командир эскадрильи. Это человек, у которого было слово. Если он сказал «Да!» – второй раз не подходи, не напоминай, обидится, а если говорил «Нет» -то будь ты хоть министром, ничего не изменится.

– А первый свой полет помните?

– Конечно, как такое забудешь? Это был Як-18, маленький спортивный самолетик. Я с отцом не раз летал, но тут было совсем другое. Самолет – как челнок в бушующем море. Началась болтанка, а я от неожиданности аж штурвал выпустил, но потом справился с нервами… Мама сберегла письмо, которое я написал в тот день. Прочитал его, когда уже лет 30 было. И вроде ты это, 17-летний мальчишка, которого переполняют чувства, но уже не тот… У нас были очень хорошие инструкторы, мы много летали – и зимой, и летом, и днем, и ночью…

Любимая Испания

За годы работы Михаилу Александровичу довелось побывать во многих странах. Проще сказать, где он не был – в Латинской Америке, Японии и Австралии.

– Я так могу сказать: нелюбовь к русским в мире сильно преувеличена. Я не дипломат, не чиновник. И очень приятно, когда видишь доброжелательное отношение к себе и своей стране. Обычно, когда узнают, что мы из России, спрашивают: «Где ты живешь – в Москве или Сибири?». Одному англичанину ответил: «В Ульяновске». «От Москвы далеко?» – говорит. «Да нет, 400 миль…». «400 миль – недалеко?! А что же тогда для вас далеко?!!». «Ну, от Москвы до Камчатки – 4000 миль» – отвечаю. Он это расстояние даже представить себе не мог…

Теплее всего русских принимают в Испании и на Кубе. – Испания – это моя любовь. Первый раз мы попали в Мадрид в 96-ом году. Нам платили долларами, которые были не в ходу. Пусть у тебя хоть тысяча в кармане, но чашку кофе ты не выпьешь. Мы поменяли, чтобы хватило на такси до центра и обратно, и со спокойной душой ушли. Когда стемнело, поймали такси. Смотрю я на счетчик и понимаю – все, наш лимит исчерпан, а до гостиницы еще далековато. К нашим по-русски обращаюсь – мол, выходим и пешком топаем. И вдруг таксист хватает меня за рукав: «Руссо?». «Руссо», – отвечаю. «Садись». Довозит, мы ему доллары – а он ни в какую. Хотели поменять на их валюту – ни в какую не согласился: «Вы хорошие парни». «Да с чего же мы так хороши-то, чтоб бесплатно возить?». «Вы нам в 37-м много хорошего сделали», – с этими словами и уехал, так ни копейки и не взяв.

Тогда, в 37-м, в Испании была гражданская война. И Советский Союз вывез всех детей из зоны боевых действий. Уж сколько поколений сменилось, а на генетическом уровне память о хорошем осталась…

– А вообще, к тебе везде относятся так, как ты себя ведешь. Если ты хам, то ты хам любой национальности, если стоишь две копейки, то и будешь стоить две копейки. К американцам, например, в мире отношение – как к невоспитанным детям, которые в школу не ходили. Но в арабских странах они стараются вести себя очень тихо… Вообще, в арабских странах «белый человек» – особая категория. Однажды довелось нам поработать в ОАЭ. Жили на вилле, обслуживание – на высоте. И вот у кого-то из обслуживающего персонала день рождения был. Мы раскатали тесто и наделали пельменей, сварили борщ. Удивлению не было предела – как это «белые» своими руками что-то делают?..

Афган

Оказывается, способны помнить о хорошем не только друзья, но и враги. В качестве капитана грузового самолета Кривошееву довелось побывать в нынешнем Афганистане, в 2007 году. Ульяновский борт приземлился в Кабуле. В международной авиации считается хорошим тоном предложить офицерам, которые осуществляют контроль, чай или кофе… – Когда я увидел афганских офицеров, стало просто плохо – это «бухенвальд». Мы с ними поделились своим пайком, заварили крепкого чая. А там очень многие по-русски хорошо говорят. И вот один из них и говорит: «При вас лучше было. Вы хоть тоже оккупанты были, но больницы, школы строили…».

Дочь этого офицера 20 лет назад спасли в советском госпитале. Заболевшему ребенку сделали укол и оставили в стационаре на неделю, не взяв с отца-афганца ни копейки. От американцев такого милосердия в Афганистане не ждут.

– Афганцы – очень гордый народ, который очень уважает себя. В Азии даже пословица есть: «Бойся укуса гюрзы и мести афганца». А потому и к другим они с уважением относятся. «Ты мне скажи, ну зачем ваши «зеленых» мальчишек на смерть посылали?»

– разоткровенничался наш бывший противник. «А вот береты голубые – это да. Там, где ваши черти за дело взялись – можно сразу белый флаг выбрасывать…». Но мы-то с ним в прицел друг на друга не смотрели, та афганская война меня стороной обошла…

«Афганская посадка»

Однако реальные боевые условия нашего героя все же не обошли стороной. Михаил Кривошеев – один из немногих пилотов гражданской авиаций, владеющий техникой так называемой «афганской посадки»…

– Да что я буду рассказывать, вы лучше военных летчиков спросите, для них это не героизм, а обычное дело… Ну, бывало, мне приходилось…

Посадка в Афганистане — это когда самолет заходит на посадку не по прямой, а как бы по спирали, с большой вертикальной скоростью. Такой маневр используется, чтобы средствам наведения труднее было попасть в движущуюся цель.

– Так вы же гражданские?.. Михаил прищуривается:

– Так на нас же это крупными буквами не написано…

Первый раз минометы били по борту Кривошеева в Тбилиси в 92-ом году.

– Страшно было?

– Так в самолете же залпа не слышно, поэтому просто делаешь свое дело. Вот когда лампочка появилась, которая загорается, если тебя под прицел взяли, тогда да… Не по себе становится… А вообще, во время нештатных ситуаций в воздухе времени на страх не остается. На тренажерах мы отрабатываем все возможное и невозможное. И когда что-то происходит, ты просто занят делом. После, конечно, осознание опасности приходит, но это после…

У меня дед покойный был артиллеристом, он так говорил: «Кто на фронте не был, тот Богу не молился». А отец всегда учил: «Главное – до земли дотянуть. А там уж пусть разбираются». Да, профессия опасная, но отказаться от нее – ни за что! Автомобили ведь попадают в аварии, но люди же не продают машины. Потери неизбежны, потому что техника есть техника. Нас этому учили. Это наши правила, ; и по ним мы живем, У меня отец 15 раз горел и падал. А погиб от рук убийцы. Позвонили: «Вам телеграмма..» – девичий голос. Открыл. 9 ударов ножом. Нашли их быстро. От судьбы, говорят, не уйдешь… Но и дергать за усы ее не стоит. Он меня этому всегда учил. Нужно было в училище 2 раза с парашютом прыгнуть, а дальше – по желанию. И вот прыгнул я в третий раз. Домой приезжаю. Батя: «Отпрыгал? Сколько раз?». Я говорю: «Три». «А почему, если два положено?». Так, мол, и так, желание было. «Ну и дурак…». Парашютный шелк – штука, конечно, хорошая, но свою жизнь тряпке доверять… Больше я лишнего не прыгал.

За будущее авиации не стоит волноваться

Сейчас, помимо собственно полетов, Михаил Александрович работает инспектором в УВА УГА.

– И вот что я вам скажу – просто замечательные мальчишки растут. Многое для этого делается: увеличилось количество факультетов, учебный налет стал больше, учебные самолеты новые поступают. В этом, конечно, большая заслуга нынешнего ректора — Сергея Ивановича Краснова, человека, который много сделал для ульяновской авиации и влюблен в свое дело:

– Довелось мне полетать с молодым экипажем – это ж просто курорт! Все знают, все умеют, все успевают. Мы наше небо в надежные руки отдадим.