15 мая в вечернем выпуске новостей канал «Культура» передает репортаж с церемонии вручения престижной премии в Москве.

Вот телекамера берет в фокус главного героя.

В светлом элегантном костюме, взволнованный, под аплодисменты уважаемой публики он устремляется к кульминации события… Многомиллионная телеаудитория страны узнает: единогласным решением жюри лауреатом международной премии имени Алексея Комеча «За общественно значимую гражданскую позицию в деле защиты и сохранения культурного наследия России» становится директор Ульяновского музея-заповедника «Родина В.И.Ленина» Александр Зубов.

…Московские аплодисменты позади. В своем рабочем кабинете, пообещав «никуда не торопиться», Александр Зубов рассказывает о себе и вспоминает еще много о чем, что было задолго до премии.

«Я давно себя под Комечем чищу…» – Алексея Ильича Комеча, директора Государственного института искусствознания, не стало два года назад. Недавно я прочитала о нем: «…Спасая памятники архитектуры от уничтожения и модернизации, он открыто и бесстрашно высказывал свою точку зрения властям, часто далеким от понимания ценности того, что они сносили или перестраивали. Не всегда в этой борьбе он побеждал, но никогда не отчаивался и боролся вновь». Достойные слова, но все же в них присутствует официальный дух. А Ваше живое слово о Комече?

– Я давно себя под Комечем чищу (улыбается). Его позиция в деле сохранения культурного наследия, старины, знаете, какая была? Не бояться сказать в глаза человеку любого ранга: ты нехороший человек, ты поступаешь неправильно. Пусть у тебя сегодня есть деньги, власть, но завтра у тебя этого не будет. Ведь есть совесть, есть порядочность. Есть наконец еще люди, которые ценят в настоящем прошлое. Сейчас в культурном сообществе проблема: кто может заменить Комеча? Для меня эта премия означает одно: засучив рукава, вкалывать! И всегда передо мной будет пример ученого, хранителя, гражданина, а самое главное – государственника.

…Но быть самим собой!

– Александр Николаевич, Вам пятьдесят. Замечательный возраст. Опыт прожитого как формулирует жизненное кредо сегодня?

– Вопрос простой и сложный. 50 лет – это когда человек должен какой-то итог подвести. Понять, что он смог в этой жизни, чего не смог. К чему стремился, те ли задачи, цели перед собой ставил. Порой жизнь свою человеку приходится переосмысливать. Скажу откровенно: у меня этот момент наступил раньше. Так случилось, в 35 лет я заболел болезнью неизлечимой. Лежа в Москве на пересадке почки, не знал, вернусь на этот свет или останусь… Вот тогда я начал понимать, что многое делал не так. Когда из Москвы вернулся, душа потребовала поехать в церковь, в которой меня крестили. Она и сейчас есть, эта церковь, рядом с нашим селом Елховка, в Сурском районе.

Пришел в храм, заплакал.Батюшка со мной долго беседовал. Ну что, говорит, Господь тебя не забрал. Так что живи по заповедям и неси свой крест. Спрашиваю: «А как мне его, батюшка, нести?» – «Ну, как, честно неси. Тебя клевать будут, толкать, топтать, а ты все равно неси». Вот я и стараюсь… Дело делать честно. Людей уважать. Другое мнение ценить.

Но быть самим собой. А про жизнь понял: штука она тяжелая, интересная, но самое главное – надо каждый день ценить и помнить, что это тебе подарок свыше! И каждый день подводить итоги: что ты сделал, как ты сделал. Мне такая возможность дополнительно предоставляется каждую неделю – в понедельник, среду и пятницу. Когда по четыре часа лежу на диализе, много о чем передумаю.

Порой хочется что-то переделать, перед кем-то извиниться, сказать, что был не прав, а в чем-то себя поддержать: правильно, мол, сделал. Самоедство – штука плохая, но временами и полезная. Если всегда и во всем быть довольным собою… Так не должно быть. Это уже палата №6.

– И, стало быть, Александр Зубов, что это за человек?

– Вот я не знаю. Не знаю… С одной стороны, кажусь жестким, жестоким. Но с другой стороны – все знают: я не жестокий. Справедливый?

Может, и несправедливый. До сих пор не могу сказать, какой я есть.

Разный! Могу вот точно сказать: я человек сентиментальный. Плачу.

– А что Вас может довести до слез?

– Все, что угодно. ЦСКА выиграл – надо радоваться, а я плачу. Какойто эпизод за душу зацепил – плачу.

Кстати, это зубовская черта. У нас все были плаксивые.

– У Вас и сейчас глаза влажные… – Вы заставляете меня быть искренним.

И немец отцу крикнул: «Рус, беги!» – Если продолжить о Вашем зубовском роде, о родителях… – Николай Ильич и Таисия Ивановна, мои папа и мама. Я много взял от них. Но вот что жаль: когда мне было 25 и 27, и мамы, и папы уже не стало… Рано я их потерял. О папе потрясающую историю расскажу. Он был призван в армию в 1939 году. Служил в Эстонии, в Пярну. Охранял там мост – стратегический объект. Когда началась война, эстонцы всю их охрану в 15 человек окружили и сдали фашистам в плен. Отец из плена бежал. Его поймали. Однажды, пришел черед, ведет его немец на расстрел. И вдруг: «Рус, вон церковь, беги!». Отец побежал, а немец дал автоматную очередь… над ним. Папа сумел пробраться на Псковщину к партизанам.Потом они вошли в состав Ленинградского фронта. При взятии Ленинграда папе оторвало ногу. В 44-м он вернулся домой. После войны его на три дня арестовали, но потом отпустили.

А в 46-м к нам в село пригнали военнопленных немцев. Отец каждый вечер ходил и кормил одного из них.

Того самого, который его не расстрелял. Вот так в их жизни вышло… Отец был сильным человеком. Не бил меня никогда. Помню, я в классе шестом, может, учился. Лето, четыре часа утра. Мама будит: «Саша, вставай картошку мотыжить, потом жарко будет». А мне бы поспать… Но мама говорит: «Отец уже на огороде», и я от толчка стыда подпрыгиваю пружиной.

«Где-то уступить, а где-то возмутиться: насмерть буду стоять!» – Как Вы сами думаете, за что Вам вручена эта престижная премия?

– Не знаю. Я каждый день ходил на работу. Каждый день что-то делал. Не рисуюсь. Работал, делал, решал. Подвигов не совершал. Так многие работают.

– Сохранять старину города, архитектурные ценности прошлого – ответственная миссия, которая за 20 лет работы в заповеднике, должно быть, сформулировала Вашу личную философию памяти и Ваше личное отношение к островкам Симбирска… – Мой учитель Сергей Львович Сытин говорил: «Дорогой мой ученик, не забывайте историю. Без компромиссов мир устоять не сможет. Не бывает такого, чтобы все было подчинено кому-то одному». Я с ним согласен: да, где-то надо уступить, а где-то возмутиться: насмерть буду стоять! Улицы Железной дивизии, 12 Сентября, Ленина и Льва Толстого вот это мемориальный квадрат, который мы отреставрировали в том виде, в каком они были еще в Симбирске, и открыли многочисленные музеи. Это отдать нельзя, это святое!

Идем дальше. Мемориальный комплекс. Здесь тоже надо стоять насмерть! Вспомните попытку возвести на площади Ленина Троицкий собор.

Понимать же надо было: здесь нельзя строить! По всем канонам не получалось и не получится. Я вот, например, буду выступать и против строительства краеведческого музея за Домом Языковых. Казалось бы, я музейщик и должен обе руки поднимать «за». Но я же понимаю: тогда мы уничтожим много ценного из того, что там осталось. Я говорю оппонентам: давайте определим достопримечательное место в границах заповедника. Можно сюда же включитьулицу Федерации, она тоже сохранилась. И будем беречь это! У нас другого больше нет. Это 0,3 процента от всей территории города. Всего лишь!

– Тема достопримечательных мест, которую Вы затронули, достаточно остро обсуждается в прессе. Известно предложение обозначить строго историческую часть, которая совсем не совпадает с нынешними границами заповедника.

Она во много-много раз меньше… – Тревоги мои давно уже не только в границах заповедника. Только на чуть-чуть верну вас во времена Колбина. Тогда мы вместе с ленинградскими специалистами разрабатывали программу «Родина Ленина125». Вот они приехали сюда, посмотрели и сказали: уважаемые товарищи ульяновцы, вы никогда в центральной части города не сможете решить одну проблему. Транспортную. Строчка и сетка улиц, их ширина не позволяют здесь что-то решить с транспортом. Они предостерегали: не стройте ничего в центре.

Переносите торговый и деловой центр в другие места. Здесь же оставьте среду обитания и культуры, не более. Если вы что-то будете в центре возводить, задохнетесь! Это было еще в 1985 году. Сейчас – 2009й, и что мы имеем? Вот ведь о чем речь, а не только о заповеднике и его границах. А кто учитывал грунтовые воды? Забыли или не знаем: у нас ведь сплошные подземные воды.

Почему не развиваем Железнодорожный район? Почему северную часть города не развиваем? Да если так дело пойдет, то через 5-10 лет я вам гарантирую: будет полный коллапс и неуправляемость.

Наши власти город не понимают… – В городе многие знают, как непросто складываются Ваши отношения с местными властями.

– Город надо понимать. До него надо дорасти. За что я критикую наши власти? Они город понять не могут.

Морозов не понимает. И все его правительство. К сожалению, и Ермаков город понимать перестал. Я бы их назвал всех пожарниками. Они тушат пожары – где большой, где маленький затушили и дальше… Но они не руководят, не управляют. Стратегических вопросов они не решают. А руководить – это предвидеть. Сажать деревья, плоды с которых будут собирать наши дети, а может, только внуки. А нынешние наши власти хотят все сегодня и сейчас! Поставили памятник тому-то – ура! Потом – памятник Петру, Февронье, Хавронье… Ура! Ура! Какие мы молодцы! А при этом всем зачем стройка на стадионе «Спартак»? Последний уголок в центре города, где можно было на свежем воздухе поиграть в футбол и покататься на коньках. Завтра здесь вырастет многоэтажный коммерческий «каменный мешок», в котором любая физкультура будет платной.

Кто об этом должен думать? Власти.

Такая же история с детским парком Матросова. А зачем, скажите на милость, очередной проект от Татьяны Тарасовой с детской площадкой и фонтаном в сквере Карамзина? Там каждое дерево мемориальное! Одно слово – маразм!

– Есть ли у Вас единомышленники, способные понять, что мемориальный заповедник в нынешнем виде и границах – это именно то, чем нужно гордиться и беречь?

– Приезжал Сергей Бажанов. Мы с ним дружим давно. Сейчас он наш сенатор. Спрашивает: чем тебе помогать? Говорю, давай хоть закон о заповедниках примем… Не могу понять… Вот представьте себе, как гордятся заповедниками в других регионах, пыль сдувают! У нас… я как изгой, чувствую, не нужен ни области, ни городу. Не могу понять. Слава Богу, не оставляет федеральная власть. Был у нас Михаил Ефимович Швыдкой. Посмотрел музеи и сказал: «Честно, не ожидал… Вы работаете на столичном уровне».

Примерно такое заключение сделала на днях и московская комиссия, планово проверившая работу заповедника по поручению прокуратуры и министерства культуры. В результатах проверки есть три цифры: утраты – 0, кражи – 0, недостатки – 0. И есть приятный для всего коллектива вывод: мемориальный заповедник «Родина Ленина» в Ульяновске является научно-методическим центром для музеев России.

«Дети пишут: «Клево, придем!». Мне этого достаточно!» – У каждого музейщика есть своя теория: зачем это надо людям… – Когда я учился в школе, нас на каникулах возили на экскурсию в Ульяновск. Колхоз специально машину давал. Брали не всех, только тех, кто хорошо учился. Я на всю жизнь запомнил, как ходил по Краеведческому музею… А там старинная монета – ух, ты! Чучела разных зверей ничего себе! Понимаете, детям это нужно. Я вот листаю книгу отзывов.

Современные дети современным языком пишут: «Клево, придем!». И мне этого достаточно. Музей должен работать, чтобы не потерялась связь времен…

Тамара ЕПЕРИНА.