Нынешние ученики любят посетовать на страшный гнет педагогов и родителей.

Наивные счастливцы! Им не довелось жить в ту пору, когда Симбирскую губернию возглавлял Дмитрий Николаевич Дубасов (на снимке).

Дубасов стал губернатором осенью тревожного 1906 года. Одного его предшественника сняли с должности, посчитав, что он слишком идет на уступки всяким «вольнодумцам».

Другого, провозгласившего курс на решительную борьбу с революционерами, взорвали бомбой эсеры-террористы. И тогда премьер-министр Столыпин прислал в Симбирск Дубасова, которого хорошо знал по Саратову, где сам ранее был губернатором, а Дубасов – вице-губернатором. Свое кредо новый правитель Симбирской губернии четко обозначил в телеграмме одному из уездных исправников: «…миндальничать с бунтовщиками неуместно». Дубасов не вел переговоров с недовольными, но и не предпринимал резких действий.

Он решил наводить порядок, запрещая на корню все, что казалось подозрительным. Он, как нахохлившийся сыч, сидел в губернаторском доме и поглядывал из-под тяжелых век: на что бы еще наложить свое губернаторское «вето».

Одно за другим штамповались за его подписью запретительные «Обязательные постановления», а с апреля 1907 года Дубасов добился введения в губернии положения усиленной охраны. Тех, кого нельзя было арестовать или выслать в рамках закона, стали хватать в административном порядке. Для приведения в действие смертных приговоров в Симбирск зачастили палачи-профессионалы. Работу по «зачистке» губернии от неблагонадежных элементов отметили в столице – «за отличие» император произвел Дубасова в действительные статские советники.

Но губернатору этого было мало. Он решил и внешкольную жизнь симбирских учащихся загнать в прокрустово ложе строгого режима. Пожевав усами, Дмитрий Николаевич заявил, что детям нечего делать по вечерам на улицах. И даже приказал полиции хватать ребятишек и тащить в участок.

Что тут началось! На каток вечером не сходишь, в гостях допоздна не засидишься. На вечерний спектакль – боже упаси! Возвращался вечером школьник, занимавшийся с учителем на дому, а усатый городовой его – цап! – и в кутузку. Гимназист ревет, его папаша прибегает, ругается, полиции – лишняя морока, а ничего не поделаешь – губернаторская воля. Родители стали жаловаться, грозили написать в столицу. Среди недовольных были те, кто неплохо знал законы и мог «прищучить» ретивого администратора. Дубасов растерялся, но смекнул, что это свое распоряжение он отдал устно. Дмитрий Николаевич прикинулся невинной овечкой: ничего, дескать, я полиции не приказывал, это они, непутевые чурбаны, перестарались. Но детей по вечерам городовые хватать перестали.

А вот положение усиленной охраны продлевалось и тогда, когда революционные бури давно стихли – губернатора вполне устраивала возможность действовать, прикрываясь «особыми условиями». В конце концов весной 1910 года положение отменил сам премьер Столыпин. Однако уже через день губернатор издал очередное «Обязательное постановление» из 40 пунктов, призванное максимально сохранить за начальником губернии широчайшие административные полномочия.

В том же 1910 году губернатор тяжко заболел. Но, видать, насолил он симбирянам изрядно, раз гимназистка Катюша Соболева в письме другу в декабре 1910 года писала, не церемонясь: «Новостей мало, только здешний губернатор не нынче завтра умрет, ну да черт с ними, одним дураком меньше». В январе 1911 года мрачная «дубасовская эпоха» в Симбирске закончилась. Многие вздохнули с облегчением. Надпись на ленте венка, возложенного к гробу гимназистами, невольно воспринимается, как издевка: «Благодарной мужской гимназии. Почившему начальнику губернии гуманнейшему Д.Н. Дубасову». Всего набралось около шести десятков венков, но, что характерно, ни в соборе, где отпевали 55летнего Дубасова, ни на его могиле речей не произнес никто. Как тут не вспомнить избитую фразу: «О мерт вых либо хорошо, либо ничего».

Антон ШАБАЛКИН, архивист.