Генерал-майор танковых войск Петр Алексеевич Cоколов вышел в отставку в сентябре 2000 года. Боевой офицер принимал участие в военных действиях в пяти горячих точках, включая Чечню. Много чего повидал, много чего пережил, был очевидцем событий, о которых сейчас не принято вспоминать.
За давностью времени он все же решил поделиться с нашими читателями своими воспоминаниями, подчеркнув, что все это он видел своими собственными глазами.
В Вашей биографии сухо сказано: служил в Северо-Кавказском военном округе. Чем запомнились эти годы?
– В Чечне я служил с августа 1986 по июнь 1992 года. Занимал должности командира 42-й гвардейской краснознаменной стрелковой дивизии, начальника гарнизона, был народным депутатом Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР. Не было тогда еще ни первой, ни второй чеченской войны. Все события начались тогда, когда произошел развал Советского Союза. К власти в Чечне пришел генерал Дудаев, который сразу же заявил о том, чтобы вывести Чечню из состава России, сделать ее суверенным государством. Знаете, кем он был до этого? Командовал в эстонском городе Тарту авиационной дивизией, а потом стал президентом Чечни.
– Как очевидец событий что Вы помните об этом?
– Шел 1990 год. На сессии Верховного Совета Чечено-Ингушской АССР его председатель Завгаев объявил, что в цирке в центре Грозного проходит первый съезд чеченского народа. Пусть, мол, себе заседают.
Там впервые выступил Дудаев и впервые произнес слово «суверенитет». Его выбрали в общенациональный конгресс чеченского народа.
После чего он уехал к себе на службу. О выступлении Дудаева стало известно в Москве. По приказу министра обороны его уволили за то, что тот влез в политику. И по сути Дудаев теперь стал никто, вернулся в Чечню, пришел к Завгаеву и сказал: я – чеченец, я – генерал, дайте мне какую-нибудь должность. Если бы ему дали какую-нибудь должность, может, и бойни той не было бы. Тогда Дудаев заявил: раз не даешь должность, тогда я ее сам возьму. И начал брать власть в свои руки.
– Крови много пролилось?
– Несколько штрихов, чтобы было сразу все понятно. Идет сессия Верховного Совета. Врываются вооруженные люди Дудаева, хватают первого секретаря горкома партии Грозного и выкидывают его в окно с третьего этажа. Через два дня тот умер.
Такие налеты стали правилом. На одном из заседаний и я схлопотал, нас, депутатов, разогнали и избили.
Когда у меня попытались забрать удостоверение депутата, я не отдал, сказал: «Не вы мне его давали, и не вам забирать». За Дудаевым люди потянулись, заставили их, купили или добровольно, я не знаю. На центральной площади у обкома партии несколько месяцев без перерыва шел митинг. Там жарили, парили, кормили. Смысл был один: хотим независимости Чечни.
Когда Дудаев стал президентом, как там стреляли! Я нигде такого, даже в Афганистане во время войны, не видел. Так палили из стрелкового оружия! Мужчины ходили, как матросы в гражданскую войну, обвешанные пулеметными лентами, с автоматами на плечах. Где их брали, не знаю. К тому времени наши склады еще были целыми, на них еще не нападали. У Дудаева была одна задача – расправиться со всеми органами советской власти. Начал с МВД, но так как оно в большинстве состояло из чеченцев, то там особо расправляться было не с кем, все перешли на сторону Дудаева. Здание грозненского КГБ захватили в течение нескольких часов, сопротивления большого там тоже не было. Затем он занялся нами, военными. А у меня к тому времени в дивизии почти людей не осталось.
– Почему?
– Солдаты демобилизуются, а других не дают. В подчинении осталось 497 офицеров. В ночь с 3 на 4 января 1992 года Дудаев напал на склад боеприпасов полка внутренних войск. Я утром там был и все видел.
Склад сгорел вместе с людьми. Я приехал, там жареным мясом пахнет.
Дудаев издал указ, что все должно быть национализировано. Я у него много раз в кабинете бывал.
– Наверное, страшно было, ведь могли и расстрелять?
– Да он меня два раза расстреливал.
– Как?
– Очень просто, два автомата людей Дудаева дулами упирались в мои бока. Сейчас, говорит, расстреляю. А я ему: «Если меня убьют, кому легче от этого станет? Я к вам прихожу, надоедаю, прошу. Запросы делаю.
Иногда с вами находим общий язык, приходим к единому мнению. Ну, придет другой, этого делать не будет.
И что? Прольется кровь с вашей и с нашей стороны. Вы президент, зачем вам это?».
– А Вам зачемэто надо было?
– Мне надо было принимать меры по сохранности боевой техники и боеприпасов, а главное – сохранить людей, вывезти семьи военнослужащих. Поэтому с Дудаевым я вел постоянные переговоры. У него отношение ко мне было разное. Сегодня – прекрасное, угощает меня коньяком, а завтра – кричит, орет, топает ногами. Как я понял, он вел себя так вызывающе, когда у него что-то не получалось. Говорил по-русски он хорошо, без акцента, обладал прекрасным чувством юмора. Ходил я к нему сначала с оружием. А потом подумал: «Ну что толку я хожу вооруженный, если что, я не успею даже двинуться, пошевелиться, как меня пристрелят». Самым главным оружием у меня был язык.
– Вам удалось спасти своих людей и их семьи?
– Ну как же. Всех оттуда вывел. У меня только четыре человека погибло. Солдатика на посту застрелили, автомат украли. Прапорщик и старший лейтенант взорвались на заминированных складах. Капитана зарезали, 11 сквозных ножевых ран! Семьи вывозили. Обстановка была накалена до предела. Людей, независимо от национальной принадлежности, избивали, грабили, насиловали женщин… – Вы говорили, что девять месяцев были вынуждены просидеть в окопах?
– Да, когда Дудаев начал на нас гонения, охотился за русскими офицерами и солдатами. Мы окопались и круглые сутки несли службу по охране и обороне военных объектов военных городков. В июне 1992 года обстановка резко обострилась. По центральному телевидению объявили приказ министра обороны, что если при выводе войск из Чечни возникнут какие-нибудь препятствия, то в республику будут введены дополнительные войска. На это Дудаев среагировал крайне негативно. И выставил мне ультиматум: в течение двух часов покинуть Чечню. Я об этом доложил командующему Северо-Кавказского военного округа, который мне через несколько минут перезвонил и дал команду прибыть на самолете в Ростов. А оружие и боеприпасы передать вооруженным формированиям Чечни. Разминировали склады и улетели. Сколько до этого я бумаг направил своему командованию, в Генеральную прокуратуру! Просил о немедленном вывозе из Чечни 35 тысяч единиц стрелкового оружия.
Хорошо, что все бумаги сохранил.
Иначе бы мне впоследствии при шлось очень сложно, когда вызывали на допросы в Москву.
– Ваши впечатления о чеченцах? Нам их рисуют жестокими и кровожадными или, наоборот, добрыми и гостеприимными.
– Жил и служил я там шесть лет, разумеется, за это время я много узнал об этом народе, его традициях, укладе. Много друзей было среди чеченцев. Они очень гостеприимные, но не любят, когда им перечат, возражают. На русских, на мой взгляд, у них все же обида есть. В 1818 году генерал Ермолов порядки на Северном Кавказе наводил жесточайшие. У чеченского народа до сих пор сохранилась на него обида. В феврале 1944 года чеченцы были выселены из своей республики в Северный Казахстан.
При следовании туда погибло много людей. А в 1994 году началась эта война. Гибли ведь не только наши солдаты. И чеченцев много погибло, в том числе и мирного населения. Об этом там хорошо помнят. Есть на Руси поговорка такая: «Слово не воробей, вылетит – не поймаешь». Вот там надо, если хочешь что-то рассказать, сначала сто раз подумать, не ущемит ли твой рассказ достоинство людей.
– Восток – дело тонкое?
– А Кавказ еще тоньше!
Наталья Жидких