Учителя литературы (может быть, даже неожиданно для них самих) заняли руководящие посты в образовании.

Принадлежа к вымирающему племени филологов, я, естественно, знаю этих людей не понаслышке. Да и они знают меня не один год. Ничего не могу сказать об учительских способностях Соломенко, которая уже давно рулит (с перерывом на директорство в моей родной 3-й школе) образованием в мэрии.

Но, надо отдать должное, Людмила Дмитриевна всегда колотила молотком мерно, настойчиво, как и положено кузнецу своего счастья, не оставляя ни на секунду остыть разогнанному железу.

Обладая недюжинным управленческим опытом, выковала она в итоге сначала кандидатскую, а потом докторскую диссертацию по педагогике «Теория и практика гуманизации гимназического образования».

Филологами по призванию являются нынешний министр образования губернии Екатерина Уба и Тамара Девяткина, курирующая образование в губернаторском правительстве. Перелистываю их авторефераты, брошюры, статьи, разными путями попавшие в мою домашнюю библиотеку.

Например, с диссертационного совета, на котором я голосовал за присвоение Уба степени кандидата филологических наук. Если честно, без особого восторга, но и не стыжусь.

Без всякой лести, некоторое из написанного ими считаю не потерявшим по сию пору практической ценности, например, методическое пособие по литературе в старших классах, изданное Тамарой Девяткиной в 1992 году (на плохонькой, почти не читаемой бумаге), еще в бытность работы ее учителем средней школы №25 в Димитровграде.

Сейчас же, наблюдая за тем, что творят эти люди в образовании, мне грустно становится за свою профессию. Люди, вещавшие на своих уроках о добром и прекрасном, могли ли предугадать, что, оказавшись во власти, будут обременены необходимостью разрушать и переступать через других людей? Да, именно «переступать», лукаво запамятовав житие Раскольникова и немудреную мысль о том, что любая, даже самая благоразумная, цель преступна, если она достигается варварскими способами.

Хочется верить, что не могли, не думали, не хотели… Особо накалилась ситуация в эти дни, когда планируется закрыть сразу несколько городских школ, когда идут собрания, забастовки (и даже голодовки!) возмущенных учителей и родителей.

Спрашивается, а на кой черт нам нужна такая «оптимизация», когда мечутся и страдают люди? Кажется, ответ очевиден, но власть прагматично подбирает аргументы. Сначала аргументы, и только потом – люди. Такая логика.

Так кто же мешает вам, господа, с таким же энтузиазмом, с каким вы проводите так называемые реформы (кстати, непонятно, почему в главной роли выступает только Соломенко, о закрытых без особого шума сельских школах, которые не в ее компетенции, уже забыли?), осознать бесчеловечность творимого и с достоинством возвратиться к своей первой профессии, к преподаванию вашего любимого предмета? Даже вопреки табу, наложенному на само слово «отставка» в вашей корпорации. Даже вопреки своей невзбунтовавшейся совести. Просто из солидарности со своими бывшими коллегами (которые выбрасываются сегодня вашими руками на улицу) и блюдя честь профессии, освященной именами многих порядочных людей, в том числе и ваших учителей.

Уважаемые Людмила Дмитриевна, Екатерина Владимировна, Тамара Владимировна, о пресловутой «слезинке ребенка» может не знать ваш федеральный министр, он, кажется, физик (простите, физики, вы не все такие). Ну а вы? Ну не могу я поверить, что вы до конца искренни.

Академик РАН Дмитрий Лихачев как-то писал, что не должно быть людей, слепых к красоте, глухих к слову и настоящей музыке, черствых к добру, беспамятных к прошлому.

А для всего этого нужны знания, нужна интеллигентность, дающаяся гуманитарными науками. И особенно филологией.

Да, я понимаю, моя профессия (а когда-то и ваша) вымирающая и непрестижная. Быть романтиком архаично. Быть нечерствым не модно. В моде жесткость управленческих рычагов. Новые буржуазные стандарты самосохранения во власти. Сплоченность имущих. Банковские карточки с тремя нулями. Жизнь с парадного подъезда. Потом и кровью. Иногда здоровьем. Полеты не только во сне, но и наяву. Иногда прямо в земной «рай». Я все понимаю.

Александр Рассадин