Председатель Конституционного суда Российской Федерации Валерий Зорькин выступил с очередной программной статьей, которая представляет несомненный интерес не только для юристов, управленцев и политиков.

Отмечая тенденции последнего времени в сфере права, автор указывает, что в современной России введен в действие гигантский массив модернизационных правовых норм, которые призваны поменять (и уже во многом поменяли) привычный уклад российской жизни, привить нам навыки рационального правового мышления, превалирующие над традицией и всем тем, что «Фридрих фон Хайек называет спонтанными социальными порядками». Признавая правомерность и необходимость модернизации, автор вместе с тем предостерегает от соблазна «слепого копирования чужих норм», той самой «вестернизации», которая является не вариантом полноценной модернизации, а ее суррогатным антагонистом». Проводя исторические параллели и приводя примеры несоответствия права конкретным историческим задачам, Зорькин предупреждает об опасности увлечения «чистым правом», доминирования формальной правовой системы в отрыве от собственной культурной традиции, сложившихся систем саморегуляции и норм спонтанных порядков. «Мы осуществляем правоприменение в условиях необходимости сосуществования двух правовых систем – формальной и неформальной».

Что же беспокоит видного юриста и главу высшей судебной инстанции, какие рифы, по его мнению, нас подстерегают в случае, если мы, образно выражаясь, сместимся на один борт? То есть примем сторону одной из двух крайностей юридического позитивизма или социологизма?

В первом случае, по мнению Зорькина, «каждый, кто встанет на жесткую позицию «чистого права» юридического позитивизма, опрокинет государственный корабль. А каждый, кто во имя социологизма откажется от модернизации, то есть от приведения в сложнейшее соответствие норм традиции и рациональных норм модернизационного права, заведет корабль в тихую гавань архаики. Где рано или поздно этот корабль сгниет, затянется тиной…». Подлинный традиционализм, по мнению автора, в России XXI века невозможен.

Развивая свою мысль, Зорькин приходит к выводу, что только разумный баланс двух начал может спасти ситуацию: «…непримиримая борьба спонтанных социальных порядков с порядком рационально-нормативным имеет хорошо предсказуемый результат. Спонтанные социальные порядки в такой борьбе обязательно одержат верх. И никакие победные рапорты в сфере обеспечения правоприменения этого не отменят». Чтобы этого не случилось, «нормативный порядок должен получить поддержку от одного или нескольких спонтанных порядков, укорененных в современном российском обществе». И последующий вывод выглядит предельно радикальным: «В каком-то смысле нам нужен именно новый спонтанный социальный порядок».

По мнению Валерия Зорькина, «нам надо отказаться от тотальности юридического позитивизма. Радикальный характер позитивистских юридических норм, противоречащих укорененным в спонтанных социальных порядках массовым общественным представлениям о справедливом и должном, неизбежно создает в обществе острое моральное, социальное или даже политическое напряжение, вплоть до разрыва единой социальной ткани… Если мы сдвинемся в эту сторону (а я чувствую, как мы в нее понемногу сдвигаемся), никакие – безусловно, необходимые – завоевания в сфере правоприменения не позволят нам свести концы с концами, привести к какому-то соответствию спонтанные и нормативный порядки.

Тогда модернизация будет сорвана. А она не должна быть сорвана».

Так, несколько упрощенно, выглядят тезисы, аргументы и выводы известного правоведа относительно дальнейших путей не только правовой науки, но и всей политической системы России, поскольку последняя базируется на фундаменте закона и очень жестко связана с ним. Безусловно, статья Валерия Зорькина явилась неким отражением споров, ведущихся и в академической, и в политической среде. Модели и стратегии, взятые за основу в оценке той или иной ситуации, могут и должны корректироваться, меняться. Не впасть в крайности, в юридический экстремизм, и при этом не быть обвиненным в конформизме, расплывчатости – крайне трудная задача.

В этой связи довольно любопытным будет рассмотреть данную проблематику в региональном аспекте. Конкретно – в ульяновском. Ибо Симбирск-Ульяновск представляет собой очень удобную иллюстрацию сложного переплетения и сочетания модернизационных намерений и традиций, попыток побыстрее реализовать реформаторские инициативы и того, что именуется «социальными порядками» – «океанической толщей традиций, обычаев, не до конца вербализованных и не сводимых к рациональности норм, толща социальной инерции», как называет их Валерий Зорькин. На практике все эти «технологические и инновационные прорывы» в виде дирижаблей, струнного транспорта, авиационного и прочих «кластеров» натыкаются не только на элементарное непонимание массового сознания, но и на неприятие всех этих идей, кажущихся чужеродными. И этому есть свои объяснения.

Ульяновская область в последние два десятка лет до «перестройки» представляла собой довольно сбалансированный регион с точки зрения соотношения промышленности и сельского хозяйства, городского уклада жизни и сельского. Взаимопроникновение двух культур, урбанистической и натурализованной, было весьма высоким, что давало возможность устойчивого сосуществования. И оно формировало свой психологический тип мышления, а за ним и поведения.

Не журавль в небе, но синица в руке, не особые блага, но стабильное проживание с гарантированным скромным достатком. Такая позиция формировала некий консервативный стереотип, норматив, стандарт, но она же и остерегала от «бросков» и «прорывов», зачастую авантюристического свойства. На крутом изгибе начала 90-х годов прошлого века этот стереотип породил феномен «красного пояса», «консервативного региона», каким рисовали Ульяновскую область журналисты и столичные политики. Это было несколько несправедливо, особенно в свете исторических традиций и реалий Симбирской губернии, в основном аграрной, обращенной к земле, где ремесла, промыслы так и не развились и не расцвели,а торговля велась в основном зерном. Симбирский крестьянин, в отличие, скажем, от нижегородского, не привык рисковать, заводить свое дело, он больше полагался на милость природы, которая могла дать урожай, а могла принести голод. И без учета этого понимания очень трудно выдержать верную сбалансированную линию, проводить инновационно-модернизационную политику, которая была бы понятной, принятой, то есть учитывать традиции и психологию жителей края, или, как теперь говорят, региона.

Александр Щербаков