Субботнее утро было солнечным. В двадцати шагах от БСМП умирал человек.

Он лежал ничком, похожий на груду ветоши, из которой торчала одна разутая нога, оголенное местами тело – крайне истощенное, с неестественными красными пятнами. Его избили? Было еще очень рано, около шести часов, холодно, на улицах пусто. Может быть, пролежал на асфальте всю ночь? Раздался слабый стон. Жив!

Я зашла в ворота больницы и попросила вахтера срочно вызвать врачей, он пошел к больничному корпусу, а я домой – надо было отвести собаку, с которой мы вышли на эту раннюю прогулку. Когда я вернулась через полтора часа (все-таки хотелось быть уверенной, что человеку помогли), на дороге стояла милицейская машина… возле трупа.

Представляет ли бывший милиционер, нынешний губернатор Морозов, скольких еще бедолаг ждет в холода подобная участь – умереть, как бездомная собака, под забором? Конечно, представляет! Медвытрезвители закрыли, больницы их принимают неохотно (носители заразы), из подвалов гонят (защита от террористов), с вокзалов тем более. Открыть ночлежку? Ведь даже в царской России они были! Что тут невозможного? Люди без определенного места жительства (бомжи), бывшие интеллигенты (“бичи”) – они тоже люди. А что делается, чтобы уменьшить их число, чтобы, например, помочь в реабилитации и поиске работы и жилья тем, кто вернулся из мест заключения? Народная мудрость подсказывает: от сумы и от тюрьмы не зарекайся! Представляете, как легко перейти в категорию бомжей? Избить человека – и тут же самый приличный гражданин приобретает синюшный вид, распухшая, грязная физиономия вызывает брезгливость.

Самое страшное в том, что нас, россиян, приучают быть безжалостными. Лежит человек в холодный день на дороге и, если не мешает проезду-проходу, может так пролежать долго: сам виноват (виновата), раз напился как свинья! Убивают собак, словно нормой нашей жизни стала ненависть, а не взаимная приязнь в отношениях с братьями меньшими. Замуровывают подвалы, обрекая на гибель беззащитных перед морозами кошек. И те, и другие готовы служить человеку, они тоже способны ощущать ужас смерти и страдания.

Как оказалось, что доброта высмеивается, что милосердие воспринимается как род сумасшествия? Когда такое было в России? Почему государственные люди не понимают, что на улицах города теперь торжествует жестокость? Куда нас ведут, нет, загоняют, словно скот?

Где-то там в зазеркалье, вроде бы и в пределах видимости, но отгороженные бронированным стеклом, живут по своим законам, в сфере своих интересов, на своем уровне те, кто призван понимать нас и заботиться о нас – руководители города и области. Используя газету, я пыталась достучаться, но не слышат. Губернатор высокомерно не замечает обращения в свой адрес, даже адресованных ему через публикацию в газете открытых писем. Взгляд его блуждает, видимо, в космических далях, и летающие тарелки (с инопланетянами или без) ему ближе тех, кто нуждается не в показной, а в реальной помощи.

Приближается момент подведения итогов “правления” нашего пылкого и не в меру романтичного губернатора, жадно хватающегося за самые фантастические проекты. Видимо, он живет по принципу: как бы ни говорили, главное, чтобы говорили, чтобы заметили наверху. Ну, а для нас-то, что будет “в сухом остатке”? Обратит ли он хоть напоследок взгляд к простым землянам-землякам?

Наталья КАЙНАРА, главный редактор “ДЗ”.