Крупнейшим в Советском Союзе геологом-оползневиком был наш земляк Игорь Рогозин (1899-1977 гг.). Игорь Степанович – сын «короля садоводов» Степана Степановича Рогозина и брат геолога-революционера Глеба Рогозина.

Весной этого года в областной госархив были приняты на хранение после соответствующей обработки документы, переданные потомками Игоря Степановича. Эти материалы существенно пополнили уже хранящийся в архиве семейный фонд Рогозиных. Достаточно упомянуть свыше сотни акварелей и рисунков друзей семьи – художников Дмитрия Ивановича Архангельского и Павла Ивановича Пузыревского. На многих запечатлен облик старого Симбирска. В том числе и крутые волжские берега, которые в детстве излазил будущий доктор геолого-минералогических наук.

Игорь Рогозин вспоминал, что его «университеты» были как раз на симбирских косогорах: «Мое окружение того времени – это дети матросов, грузчиков, ломовых извозчиков, а на плотах – «галахов» (у М.Горького они хорошо описаны как «босяки»). Были и просто воры, беглые и тому подобная публика (очень интересные люди). Тут многому можно было научиться. В том числе отборной ругани, вскрытию замков и т. п. Однако были и положительные стороны: вырабатывалась не только самостоятельность, знание жизни, но и любознательность, интерес к окружающему».

Впрочем, гораздо интересней воровских навыков для мальчишки стало сооружение волжского моста. Игорь Степанович рассказывал: «Строительство было как раз на месте лесной пристани, и я, естественно, оказался в числе завсегдатаев строительства. Придя из гимназии и поскорее пообедав, бежал на берег…

Был я не только зрителем. Лез всюду, где меня не спрашивали. Прежде всего, меня поразили буровые работы, забивка свай. Это было изумительно. Впрочем, изумительно было все: земляные работы, забивка свай, строительство лесов, сборка ферм, кузнечные, плотничные и другие работы. Само собою разумеется, что я принимал в них посильное участие, и за это был два раза бит десятниками».

«Один раз на лесах около меня сверху упал молоток. Сбежавший за молотком рабочий «надавал» мне и покрыл «матом». «Носит тут всяких, убьет, а ты отвечай». В другой раз около меня упала заклепка. Тут уж я был избит так, что еле добрался дoмой, – писал Игорь Рогозин и с гордостью продолжал: – Но я познакомился со всеми видами работ, кроме кессонных».

«Особо впечатляющей была перевозка ферм моста на баржах. И еще потрясающим был пожар лесов и падение при этом наполовину собранной фермы. Я как-то повзрослел при этом. Но особенно поразил меня оползень 1915 года, поваливший 8 быков аркады моста. С тех пор, собственно, я и стал оползневиком».

Кстати, именно Рогозин был одним из тех, кто спас от ликвидации цементный завод в Сенгилее. Будучи студентом Московского геологоразведочного института, Игорь вовсю занимался изучением оползней по заданию Главного управления коммунального хозяйства НКВД. «Весной 1929 года я приехал в Ульяновск и в музее прочитал лекцию об оползнях, – писал он. – Мне был задан вопрос об оползнях Сенгилеевского цементного завода… Я ответил, что с оползнями на этом заводе бороться можно. После лекции ко мне подошел скромно одетый человек в шапке-ушанке и сказал, чтобы я завтра зашел к нему». Мужичок в ушанке оказался одним из ульяновских руководителей. Начальник подробно расспросил 30-летнего геолога о возможности спасения завода. Помимо прочего, Игорь назвал фамилии главных сторонника и противника восстановительных работ. «Суть дела оказалась в том, что Сен-гилеевский цементный завод решили ликвидировать из-за оползней, а местные работники не соглашались с этим». Человек в ушанке оставил на заводе наряд милиции и приказал им стоять насмерть. А сам поехал в Москву, где организовал совещание, пригласив непримиримых оппонентов. Те заспорили до хрипоты. «Этого только и нужно было защитникам завода. Совещание решило, что вопрос не ясен и надо провести геологические изыскания».

Неудивительно, что их поручили Рогозину.

Рогозин спас завод, а завод «спас» его. Пока Игорь Степанович изучал сенгилеевские почвы, какой-то «доброжелатель» настрочил донос о непролетарском происхождении Рогозина и его «белогвардейском прошлом». И Игоря в начале 1930 года выгнали из вуза. Однако тут за него вступился большой советский начальник, кандидат в члены ЦИК. Этот чиновник раньше был ярым противником сохранения завода и приезжал с комиссией инспектировать (а скорее прекращать) работы Рогозина. Но Игорю удалось его переубедить. А партийный босс так проникся уважением к парню, что написал письмо в его защиту ректору – Рогозина немедленно восстановили в институте.

А еще у Игоря Степановича было поразительное «научное чутье» на подземные реки. Оно очень пригодилось Рогозину в годы войны, когда он работал в Ульяновском отделении Главгидростроя. Игорь Степанович рассказывал: «Будучи как-то в горисполкоме, услышал разговор командира полка с председателем горисполкома, что городской водопровод не в состоянии обеспечить город и войска водой. Все полковые автомашины были заняты доставкой воды из реки Свияги в кадушках. Воды все равно не хватало. Тогда я вмешался и сказал, что воду можно взять в колодцах на дворе казарм. Командир полка сказал, что пробовали рыть колодец, но до воды не докопались. Я сказал, что не там копали. Показал место, где угол казарменной территории заходит в долину… подземной речки Симбирки, где вода есть. Наутро я был в казармах. Копать начали тут же. Вода появилась на глубине 1,5-2 метров. Радости военных не было конца. Сбежались командиры батальонов. Они до этого все переругались из-за машин и воды».

На Игоря Рогозина после этого смотрели как на бога – повелителя вод.

Антон ШАБАЛКИН, архивист.