Николай РОМАНОВ
Иногда мне казалось, что как только мы стали осознавать себя, так и завязалась наша нерасторжимая дружба. Этот обман происходил во мне, видимо, потому, что я полвека с хвостиком постоянно тянулся к нему, уважал его как добродушного, отзывчивого человека, как творческую личность. А познакомился я с Геннадием Деминым сначала по переписке, не зная его в лицо.

Первое рукопожатие

В то время он работал в редакции областной молодежной газеты «Ульяновский комсомолец», а я учился в Рязановском сельхозтехникуме. Из глубинки Мелекесского района я писал в газету о том, чем и как живут будущие механики колхозов и совхозов. В те времена эта информация пользовалась всеобщим интересом, село шло на подъем, и было важно, кто завтра будет командиром техники на полях. В письмах ко мне Геннадий заказывал тематические материалы, я тщательно собирал факты и был несказанно рад, когда на страницах газеты появлялась моя фамилия. Так я стал фактически внештатным корреспондентом и в глубине души чувствовал себя журналистом. Потом редакция газеты организовала для таких, как я, встречу и семинар в Ульяновске. Здесь мы в первый раз пожали друг другу руки. Разница в возрасте у нас была каких-то два года, и она никак не чувствовалась, но я несколько робел: и Геннадия Демина, и сотрудников редакции я воспринимал почти как писателей. И вправду, редактор газеты Станислав Романовский впоследствии в Москве стал известным прозаиком, да и мой друг Геннадий Демин в начале нынешнего века был принят в Союз писателей России. Тогда же на семинаре он покорил меня каким-то вдумчивым спокойствием и рассудительностью. Чувствовалось, что он уже много прочитал, имел на все свою точку зрения.

Разные судьбы

В это время он искал себя. Поступил в педагогический институт, в составе студенческого отряда побывал на целине, привез оттуда стихи «Полюбил степь», которые были опубликованы в сборнике «Волжские рассветы». Тогда уже было ясно: Геннадию писательской стези не миновать, хотя поиск себя продолжался. Оставив пединститут, он поступает на журналистику в Свердловский университет, но через какое-то время бросает и его.

Я же, закончив техникум, попал не на колхозное поле, которое любил всегда, а в редакцию чердаклинской районной газеты. В трудовой книжке было записано: «литературный работник». В деньгах тех лет мой оклад составлял 60 рублей. Но это меня нисколько не тревожило, ведь начиналась явь моей мечты.

Призвали в армию. Окончив вечерние курсы подготовки в вузы, поехал в солдатской форме в Казань и поступил в университет. Во время зимних каникул заехал в Чердаклы — редакция районки испытывала нужду в кадрах. Мне предложили после первого курса перейти на заочное обучение. Летом 1966 года я переступил порог редакции и был удивлен, невероятно рад тому, что здесь трудится ответственным секретарем Геннадий Демин.

С той поры мы уже всегда были друг у друга на глазах. Тогда я и узнал, что он заочно учится в Литературном институте им. А.М. Горького. Каждый раз, возвращаясь из Москвы, он рассказывал о таких деталях из жизни столичных литераторов, о которых, конечно, ничего и нигде не публиковалось. В общежитии Гена жил в одной комнате с Николаем Рубцовым. Друг говорил, что этот стихотворец вровень большим русским поэтам и ждет его большая слава. Сегодня мы знаем, как трудно складывалась у него скитальческая жизнь, пройдя которую он напишет «В комнате моей светло, это от ночной звезды». И многие композиторы на эти и другие стихи поэта напишут трогательные мелодии.

Уезжает Геннадий в Ульяновск, начинает работать на областном радио, потом тащит и меня за собой. Мы иногда заглядывали к его родителям. Самобытные были люди. Мать, бывало, говорила: «Эх, вы, да я в девках Урал переплывала!», а Гена добавлял, что гребла-то она одной рукой, в другой-то была корзинка с ягодами. А его отец Иван Андреевич был кинологом. Он рассказывал: ночь-полночь, стучат в окно, кричат: «Срочно на службу, и обязательно с Рексом!»

Словом – заслушаешься. Работа на радио была, конечно, сложнее, чем в районной газете. Но и интересней. Мы выходили в эфир с материалами о замечательных людях города и села. И это была не какая-то мода, а заявка самого времени. Люди занимались созидательным трудом, работали фабрики и заводы, и было делом чести выпустить хороший автомобиль, построить добротный дом…

Луч доброты

С Геннадием Ивановичем мы вместе работали в редакции газеты «Ульяновская правда», потом он редактировал «Ульяновскую неделю», а я вернулся на радио и стал редактором отдела сельской жизни. По естественному ходу событий его назначают редактором «Молодежной газеты», в которой он начинал свой творческий путь.

Я приносил ему свои рассказы и стихи и, думаю, простительно, что они публиковались без особых придирок. Говорят, что дружба дружбой, а табачок врозь. Геннадий Иванович все это отодвигал в сторону. Он верил мне, я доверял ему.

После газеты он становится помощником первого секретаря обкома партии. Затем снова Москва, Академия общественных наук. В это время я дважды бывал в командировках в столице по целому месяцу. К чужим людям я привыкаю не сразу, и с Деминым на улице Профсоюзной я встречался почти ежедневно. С ним, особенно тогда, когда тебя что-то тревожит, всегда было уютно и тепло. Он постоянно был окутан каким-то прозрачным светом любви к жизни. Он в самых обыкновенных делах, в естественных шагах по земле умел находить росточки жизни и радовался им.

Мой друг возглавлял областные организации журналистов, писателей. Его не просто знали многие, но и тянулись к нему все по той же причине, что он лучился светом доброты. Его никогда нельзя было упрекнуть в корыстолюбии, его душевность постоянно несла все тот же свет любви к жизни. Поверьте, радовало, что есть такие люди на нашей многотрудной земле. Их характеры и поступки очерчены в книге рассказов Геннадия Демина «Отходчивые сердца».

Тихая осень…

Друзья вместе с Геннадием Ивановичем отметили его семидесятилетие. Выглядел он прекрасно, и откровенно думалось, что уж на полтора и два десятка лет его непременно хватит. Звоню ему целый день – не отвечает. Названиваю с утра следующего дня – молчание. Добрался до родных, сказали, что он третий день находится в больнице. Еду без промедления. Выглядит он неважно, но на лице – никаких тревог, мол, немножко подштопают – и домой.

Тихая осень. Вокруг больницы ни одной скамейки. У меня есть маленький стульчик с отворачивающимися ножками. Кладу стульчик в сумку и снова к другу. И знаете, в моей душе поселяется тревога. Кажется, что вон за теми кустиками ходит та самая старушка с кривой косой…

Когда мне сообщили, что Геннадий Иванович навсегда покинул нас, сердце во мне оборвалось. Понятно, что никто не минует этой черты. Но тяжело, когда тебя покидает дорогой человек. Говорят, что хороших друзей много не бывает. И это на самом деле так. Геннадий Демин ушел из жизни 10 октября прошлого года. Год без друга. Эти строки посвящаю памяти о нем.