Все громче вопли о том, что судебные приставы нерадивы и не исполняют судебных решений. Зря вопят.

Тон задала председатель Мосгорсуда Ольга Егорова, заявившая на одной из профессиональных конференций, что неисполненными остаются до 90 процентов всех принятых судами решений. Приставы не хотят, дескать, с большинством из них связываться, не хотят ходить по квартирам должников, чтобы описывать их имущество – в целях изъятия в пользу кредиторов. Следом за Егоровой пошли жалобы и от кредиторов. От банков – на граждан, не вернувших кредиты, и на приставов, выбивающих эти кредиты с меньшим рвением, чем кредиторам хотелось бы. От коммунальщиков – на задолжавших им жильцов. Этих долгов больше всего, и речь сейчас именно о них.

Приставы, судя по сообщениям, неохотнее всего берутся за взыскание именно коммунальных долгов. Во-первых, как говорят, потому, что суммы там чаще всего маленькие. Во-вторых, взять с должников, как правило, нечего. Это либо малоимущие люди, либо многодетные семьи. Для того, чтобы идти в их жилища, приставам надо быть людьми без сердца и нервов, ведь в жилищах – сплошь нищета и описать в них нечего. Даже телевизора иногда нет, а если есть, то какой-нибудь древний, за который сегодня и гроша ломаного не дадут.

Зря потратят, в общем, только время.

Есть среди должников по квартплате и те, кто стали ими поневоле. В свое время получили хорошие по нашим меркам (и халупы – по европейским или американским) квартиры. Теперь стали пенсионерами, и эти квадратные метры повисли на них гирями. Это при том, что двухкомнатная квартира – минимум для одного человека, но именно они да еще трехкомнатные составляют большинство в России. Постсоветская власть провернула своеобразную спецоперацию: раздала квартиры бесплатно, а потом начала накручивать тарифы, загнав владельцев жилья в долговую яму. Тарифы, как знают в стране все, включая, конечно, и судебных приставов, несправедливые, завышенные в разы. И несправедливо вообще то, что было сделано с людьми, прожившими жизнь в одной системе, а потом, помимо их воли, заброшенными в другую. И с какими глазами приставы пойдут к этим людям?

Вот они и уклоняются, и упрекнуть их, по-моему, не за что.

Свои усилия приставы направляют на те дела, где взыскание долгов представляется делом реальным, то есть на должников, у кого деньги есть. На предприятия, фирмы и компании, что, на мой взгляд, тоже правильно, поскольку эти долги – не следствие каких-то спецопераций, а результат хозяйственной деятельности, порой сознательно направленной на обман кредиторов, как, скажем, в случае с банкротствами управляющих компаний, собирающих с жильцов деньги, а потом тихо исчезающих. Вот этих надо трясти.

Андрей Семенов