Когда в середине декабря активист статуса «Дети войны» Щербаков попросил меня безвозмездно поработать над эскизами нагрудного знака, я сразу согласился, так как и сам отношусь к этой категории.

Поскольку знак малоразмерный, очевидно, что он должен быть простым по композиции и без мелкой деталировки (это архитектурный принцип, и недаром лучшие ордена Великой Отечественной войны разработаны архитекторами). А чтобы знак не напоминал воинскую награду, я исключил применение пятиконечной звезды. Два профиля: мальчик в фуражке и девочка с косичками на фоне столба с репродуктором последних известий, а по бокам – даты войны. Было два-три обсуждения эскизов (не только моих) в министерстве труда и соцразвития.

Предполагалось до Нового года показать эскизы губернатору. В январе мне ответили по телефону, что «ему не понравился ни один вариант». Полагая, что такие вопросы не решаются единолично, я все ждал рекомендаций по дальнейшей доработке, но не дождался. И дозвониться до министерства не удавалось. Увидев в субботнем номере «СК» (25.02) утвержденный вариант, я испытал разочарование. Первое впечатление (из-за звезды и плохо различимых фигурок) – что это один из юбилейных значков ветерана ВОВ.

Притом на знаке есть еще пара звезд: одна, невежливо перевернутая вверх ногами, и вторая, маленькая, вяло сдвинутая от оси. Широкое наружное кольцо сильно уменьшает изобразительное поле, да еще фигурки детей сделаны в рост, изза чего они (с головами порядка 2 мм) почти не различимы. Они одеты в теплую одежду – и это яркая деталь военного тыла? Для вымерзающего Ленинграда – да, но не для нашей области! А три мощных колоса больше говорят об успехах агрономов, чем о военном времени. Мне показалось, что в решающем выборе не хватило голоса художников-профессионалов. Оказалось, что, действительно, ни Егуткин, ни Склярук – руководители Союза художников – не приглашались для обсуждения эскизов. И это, по-моему, глубоко ошибочно.

Лев Нецветаев