Николай РОМАНОВ
Мой большой друг родился в Монголии. Он, в силу каких-то обстоятельств, никогда не говорил, почему его отец, по всей вероятности военный человек, ушел из жизни в начале 1941 года на монгольской земле. Но Юра Гордеев не раз вспоминал, как он со своей матерью Анной Кузьминичной ездил в Монголию на могилу отца. И особо вспоминал он, как вместе с мамой и бабушкой потихоньку пробирались они по необъятной сибирской земле до родных калужских краев.

Хорошо-то как!

Сначала эти края были под немцем. Потом его семья поняла, что возвращаться в разруху не было никакого смысла. Гордеевы остановились на житье в одном из сибирских сел. Ясно, что там не было ни родных, ни знакомых, но их приютили глубокие старики.

Мать Юры стала работать в колхозе, а бабушка принялась за обработку огорода. Она выращивала картошку и тыкву, морковку и брюкву, которых хватало на всю долгую зиму. И когда она ставила на стол дымящуюся парком сваренную картошку или вынимала из печи пареную тыкву, то всегда после трапезы бабуля молилась на иконы в переднем углу приютившей их избы и приговаривала: «Господи, хорошо-то как!» И эти ее золотые слова мой дружище помнил всегда, несмотря на то, что было ему тогда каких-то четыре года.

Полкраюхи хлеба

Наше село было почти на пятьсот дворов. Все жили в своих избах, отопку добывали в лесах. Но с салазками ходили в лес по ночам. Кто тогда вводил запрет на дрова из ближнего березняка, до сих пор точно не знаю. Да и брали крестьяне только сушняк: сырую березу в голландке никаким керосином не разожжешь. Но запрет был и исходил он, пожалуй, от самодуров. Лесники ловили мужиков и баб, а после этих лесников щедро накачивали самогоном.

Керосина в наших избах не было. Вечера коротали возле блюдечка с камфорным маслом, на котором мерцал ваточный фитилек. И не было хлеба. Кормились тоже с огородов. Но в нашем доме хлеб, пусть небогатый, но водился, правда, не круглый год. Дед пас частных овец и за каждую голову брал плату зерном. Больше рожью, нежели пшеницей.

И вот иногда появлялись на нашей улице нищие с торбочкой через плечо. Насколько я помню, были эти люди с какими-то физическими недостатками – то ли от рожденья, то ли попавшие в жернова войны. По всему было видно, что своим трудом они прокормиться не могли. Под окнами такой человек произносил слова, извечно известные на Руси: «Подайте Христа ради!». Дед говорил своей снохе, моей матери: «Отрежь полкаравая и подай».

Шпион под кормушкой

Самая сильная память – память детства. С чем ее сравнить? Пожалуй, с первой весенней листвой на березах. Но не менее сильна память о тех днях, в которых произошли потрясения не только с тобой, но и со всей страной, со всем твоим родным народом.

Вспоминаю деревни семидесятых годов прошлого века, в которых бывал не раз. Рано утром захожу в кабинет Евгения Константиновича Букарова. Он – директор совхоза в Озерках, я – корреспондент областного радио. Знаем друг друга давно. Женя удивляется, только-только говорил по радио, и уже здесь, на самолете что ли прилетел? Да причем тут самолет, передача-то еще вчера была записана на магнитофонную ленту. Было жаркое лето 1972 года. Время жатвы. Хлеб-то есть? Есть. Едем в поле. Успеваю полюбоваться поселком. Настоящий агрогородок. Отличные белокаменные дома, красавица школа, в комплексе столовая и магазины, справа овощехранилища, добротные фермы. Спрашиваю, здорова ли Зоя Васильевна Снежкина, лучшая доярка в области. А вот и поле. Засуха не ко времени позолотила лесополосу. Рокот комбайнов. Разгружают зерно в кузова автомашин. Здесь механизаторы с особой тщательностью ухаживают за землей. Люди понимают – земля дает все для нормальной человеческой жизни. Кажется, в этом же году осенью приехал специально в Озерки на праздник урожая. Артисты из народа поставили большой концерт, с лирическими песнями, с баснями, с задорными частушками. Председатель профкома Николай Дмитриевич Богданов улыбается. Чему? Оказывается, частушки-то девчонки сочиняют сами.

А сейчас коротко про шпиона под кормушкой. Председательствовал в дальнем колхозе один очень толковый мужик. В селе был свой поэт, к тому же сатирик. Председатель и говорит поэту – напиши частушки на местные темы, ну, как в кинофильме «Кубанские казаки». А тот отвечает, где, мол, взять материал. А мы тебе с шофером Сашкой поможем. И взялись помогать. А все заключалось в том, что председатель в составе делегации области был то ли в ГДР, то ли в Чехословакии. И купил там портативный магнитофон, чуть побольше спичечного коробка. Пленка в нем, как нитка, может писать звуки несколько часов. Поехал Сашка на молочную ферму, и спрятал магнитофон под кормушку в старый силос. В любом селе самый разбитной народ – доярки. За словом в карман они не лезут, пока доят коров, всей деревне достается с лихвой. Шпион под кормушкой сработал отлично. Так же как в Озерках, в Тарасовке отмечали праздник урожая. Сатирик сочинил отменные частушки. И что ни строчка, то не в бровь, а в глаз. Собравшиеся в клубе умирают со смеху, одни доярки озираются друг на дружку, вычисляют предательниц. Жила моя деревня, трудилась, пела песни и не думала, что день грядущий ей готовит…

Тут – трактор, и там – трактор

А эта картинка из жизни моей деревни. Могу назвать точный адрес: село Андреевка Чердаклинского района. Сюда мы переселились в 1952 году из зоны затопления. И вот наш председатель колхоза, учившийся агрономии с другом в сельхозинституте, который в то время тоже был руководителем совхоза где-то под Калининградом, иногда позванивал приятелю, и тот ему однажды сказал, что выращивает какую-то германскую траву, очень ценную для животноводства и обильную на урожаи. Семена трав обычно мелкие, легковесные. Но нашему преду было обещано килограммов тридцать для размножения. Из Андреевки едут под Калининград в командировку двое наших шоферов, председатель так и сказал, чтоб не скучно было. На дальней земле встретили их, как нельзя лучше, дали в дорогу отборной местной водки и хороших холодных закусок. На половине пути они сделали короткий отдых, но к спиртному не притрагивались – не дай Бог, чтобы случилось что-то неладное. Уже в сумерках добрались наши мужики до своей земли, от Карпылева оврага до Андреевки оставалось не более трех километров. И решили друзья тормознуть, и попробовать наконец подаренной водки. Тут уж вроде безопасно. Стоял добрый август. Дорога шла по бровке оврага. На той стороне ложбины с включенными фарами урчал трактор, на этой стороне неподалеку работала другая машина. Механизаторы поднимали зябь. Еще и бутылка была не открыта, один другому говорит: «Что-то мне здесь не нравится, стоим, как на юру, давай спустимся к речке». Друг, лирически настроенный на родных прогонах, подумал и говорит: «Да ты что, Петя, погляди налево – трактор, погляди направо – и тут трактор. Чего еще надо?!». А ведь на самом деле – привычная картинка живой жизни. Давайте вместе со мной сходим в эти дни за сельскую околицу. Ни тракторного, ни санного следа. Снегов нынче много, но многолетний бурьян они так и не укрыли…