Премьера тургеневского «Месяца в деревне» в Ульяновском областном драмтеатре должна показать зрителю, что театр возвращается в лоно высокой классической драматургии, которое он, казалось бы, на какое-то время покинул из-за экспериментов с художественным руководством и репертуаром.

Да и сами актеры, видимо, успели соскучиться по психологическому театру, который дает актеру наилучшую возможность расти.

Возвращение в репертуар восстановленных спектаклей Юрия Копылова «Обрыв» и «Двенадцатая ночь» – это вклад в ту же копилку, второе покорение прежних высот. Поэтому понятен энтузиазм, с которым актеры работали с питерским режиссером Сергеем Морозовым, постановщиком «Месяца в деревне».

Опыт сотворчества оказался удачным, и хотя Морозов улетел в Питер, но, как Карлсон, обещал вернуться, как минимум еще для одной постановки.

«Месяц в деревне» в чем-то предвосхитил чеховскую новаторскую драматургию, которая родится только полвека спустя. Эту грустную, в общем, историю Тургенев тоже назвал комедией. И если в «Чайке», по словам ее автора, «пять пудов любви», то в пьесе Тургенева этой любви целая тонна, да еще в смеси с ревностью. Режиссер, кстати, для пущего маркетинга определил жанр спектакля как «вихрь любви с одним антрактом». В первом акте герои закручивают пружину любви, во втором акте она раскручивается, в итоге ее центробежная сила разбрасывает героев: они бегут от любви и от сложных вопросов, которые она ставит, эмигрируют в быт, в традицию, в привычку, в мирное, но безрадостное существование.

В первом акте обыгрывается, в том числе и в комедийном ключе, тема времени и возрастного «зазора поколений». Главная героиня пьесы Наталья Петровна (зрелая работа Юлии Ильиной) словно застряла в этом зазоре. Она еще молода, но возраст угасания не за горами, поэтому ее страсть к молодому учителю Беляеву (Александр Лебедев), да еще при живом муже, сродни истерике стареющей дамы, которая не в силах примириться с неумолимым временем. Юный Беляев и своей почтительностью к ней, и своими шумными забавами с ее сыном только подчеркивает разницу в возрасте и положении – безнадежный мезальянс! Эта разница проявляется в контрасте динамики и статики в сцене с воздушным змеем: молодежь проносится по сцене, тогда как старшее поколение, включая Наталью Петровну, застыло в затемнении, как в стоп-кадре. В этот момент, кстати, звучит потрясающей красоты вальс – музыка, пробирающая до костей (музыку специально к этому спектаклю написал Георгий Гоберник).

По словам Морозова, первое действие – как взлет в стратосферу вместе с этим воздушным змеем, в безвоздушное пространство. Падение оттуда неизбежно. Стало быть, все второе действие – как спуск с вершины иллюзий, надежд и упований, постепенное распутывание любовного многоугольника. Восхождение – спуск, взлет – падение, вдох – выдох. Вот такова структура этого «вихря любви».

Чтобы придать спектаклю более выраженный ритм, режиссер снабдил его подлинно комическими сценами, на которые публика живо реагирует. Таков, например, разговор доктора Шпигельского (Владимир Кустарников) и простоватого помещика Большинцова (Сергей Кондратенко), который вздумал жениться на юной воспитаннице Ислаевых Вере (Анна Дулебова). Их диалог чем-то напоминает гоголевскую «Женитьбу»: старый холостяк вожделеет домашнего уюта с юной женой, но сомневается и требует гарантий, потому что «рыск-с» (в этом месте публика покатывается со смеху), сулит доктору тройку лошадей за удачное посредничество.

Любовь – великий ускоритель, и каждый из героев повзрослел за этот месяц в деревне на целую жизнь. Для Натальи Петровны любовь была сладкой мукой, для Беляева – неудобством, ограничением, недоумением, для Большинцова – «рыском», для Шпигельского – сделкой, для друга семьи Ракитина (умная роль Дениса Бухалова) – бедствием, для Веры – кратковременной зарницей, за которой последовало отрезвление, осознание, что она – соперница, и ее моментальное взросление, даже – старение. И лишь для молодых слуг Кати и Матвея (Мария Прыскина и Илья Поляков) она стала светом, игрой, надеждой. Пожалуй, они – единственная благополучная пара, простые и искренние в своей незатейливой любви. Этим вихрь любви не страшен, он их не разбросал, а прилепил друг к другу, потому что они – земные, и любовь их земная, не роковая, любовь равного к равному и свободного к свободному и потому – сулящая счастье. Хотя в пьесе их роль – эпизодическая, в финале спектакля, перед занавесом, именно эти двое остаются на первом плане, как символ здорового будущего.

«Месяц в деревне» – спектакль для «юноши, обдумывающего житье». Поэтому возрастное ограничение, указанное на программке (16+), вполне оправдано.

Сергей Гогин