Я – из поколения тех, кто помнит тех, кто видел Ленина.

Большей частью по некрологам на первой полосе газеты «Правда».

А еще я помню, как строили Ленинский Мемориал. Мы с родителями еженедельно проезжали мимо стройки на трамвае по пути в сад. Его построили и открыли в 1970 году к 100-летию вождя и учителя. На открытие приехал Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев, и мы его с восторгом встречали, размахивая флажками, стоя вдоль Московского шоссе. И, по-моему, я разглядел его брови и шляпу. Хотя, зачем бы ему была нужна шляпа внутри правительственной «Чайки»?..

Я учился в 1 классе обыкновенной школы. Но класс был не совсем обычный. Жизнь била ключом. Мы пели, плясали, ходили строем и декламировали стихи. Нас снимало телевидение. За камерой стоял молодой телеоператор Юрий Старостин с ухом, подвернутым черным наушником, и был крут.

Короче говоря, на торжественном концерте, посвященном открытию Мемориала, мы тоже плясали какой-то танец счастливого детства. Этот танец, если ничего не путаю, придумала и поставила мама моего одноклассника Ромки Якимова и будущего областного министра образования Екатерины Владимировны Уба. Правда, Кате тогда было полгода. Но это так, к слову…

Сказать, что я гордился тем, что прыгаю по совершенно роскошной сцене, а на меня смотрят из зала Брежнев со Скочиловым, — это не сказать ничего. Меня пёрло! Единственное, что слегка омрачило радость, — я потерял капроновый бант самой красивой девочки в классе, и меня за это чуть не растерзали. Бантов в стране уже не хватало…

Мемориал был для горожан чем-то, вроде Кремлевского дворца съездов и Кафедрального собора одновременно. Место во всех смыслах святое. По его паркетам полагалось ходить в суконных бахилах, которые выдавались при входе, разговаривать надлежало шепотом, а старушки-гардеробщицы с сиреневыми волосами священнодействовали, принимая и выдавая пальто.

На сцене Большого зала выступали особо народные артисты Советского Союза. Там проходили самые значимые партийные мероприятия, на которых мы частенько присутствовали в разделе «Вас приветствуют юные пионеры!».

На территории Мемориала действовал пионерский пост №1. В качестве одного из его стояльцев припоминаю Славу Прунова – нынешнего продюсера телеканала РенТВ…

В общем, Ленинский Мемориал был местом строгим, сакральным. Возле него, а, тем более, внутри полагалось благоговеть…

Так продолжалось довольно долго, но где-то с начала 80-х начали проявляться некоторые черты вольницы. Сначала исчезли суконные бахилы. Потом на сцене стали проходить студенческие сборные фестивали. А студенты – народ легкомысленный. И хотя над такими концертами трудились суровые местные режиссеры-постановщики Яков Борисович Герцкин и Виктор Владимирович Чихалёв, бунтарский сквознячок уже продувал святые помещения. После одного из таких гала-концертов парторг политеха интересовался, какой идеологический смысл я вкладывал, когда пел вместе с кубинцами из Центра гражданской авиации «Гуантанамеру», вырядившись в украинские шаровары. А я просто не успел переодеться…

Мемориал всегда был основной репетиционной и концертной площадкой Ульяновского симфонического оркестра. Того самого, который сейчас принято называть отвратительной аббревиатурой УГАСО, и те, кто это придумал, несомненно будут гореть в аду.

Однажды у оркестра появился молодой главный дирижер Андрей Борейко. Кстати, сейчас он – художественный руководитель и главный дирижер сразу двух симфонических оркестров: Дюссельдорфского симфонического оркестра и Национального оркестра Бельгии. Так вот, Борейко придумал музыкальные вечера, в которых сначала звучала рок-музыка (правда в записи) с цитатами из классики, а следом играл симфонический оркестр. Так под сводами Большого зала Ленинского Мемориала зазвучали Emerson, Lake and Palmer с «Картинками с выставки» Мусоргского, Стинг с репликой Прокофьева из «Поручика Киже»…

И, наконец, состоялся концерт настоящего живого Кена Хенсли, лидера легендарной Uriah Heep. И играл он на настоящем органе Hammond B3!..

Между Борейко и Кеном Хенсли Мемориал ремонтировали, заменили кресла в Большом зале. В результате старые кресла переехали в «Тарелку» УлГТУ, где они до сих пор и стоят.

Во время ремонта латунные поручни Мемориала обматывали флагами СССР, чтобы не поцарапать. И один из них я спёр для юной англичанки, которая приехала в Ульяновск совершенствовать свой русский язык. Естественно, первым делом она выучилась пить водку залпом и материться…

Можно припомнить здесь же и попытку Марата Гельмана создать на площадке Мемориала Музей кино. Очень жаль, что не случилось!..

Так или иначе, десакрализация Мемцентра идет полным ходом. Его активно обживают всё более молодые, беспокойные и раскрепощенные люди. Бабушки-служительницы держатся из последних сил, но на их лицах – растерянность, и старушек немного жаль. Музей СССР, план создания которого одобрен президентом, вряд ли на что-то повлияет в плане обретения былой степенности, размеренности и полусонного местопочитания…

Некую символическую черту, сам того не подозревая, подвёл на последней «Стачке» нынешний триумфатор, отец и главный дирижёр проекта Ecwid Руслан Фазлыев, когда со сцены Большого зала Ленинского Мемориала громка и отчетливо в микрофон сообщил: «П…ц, безнадёжен!»

Разумеется, он имел ввиду нечто другое, сугубо айтишное.

Но я его понял, как надо.