Говорят, что детская память – как губка, впитывает впечатления на всю жизнь. Мне было десять лет, когда умерла моя бабушка. Но всё, что рассказывала она мне долгими зимними вечерами, чтобы скрасить наш с ней досуг, то и дело всплывает в памяти так ясно, словно только вчера я слышала это.
Неизвестно, каким веянием пришла вдруг к нам мода нарекать города, поселения и местечки различного рода столицами: то культурная, то блинная, то ещё какая-нибудь. А вот есть ли основания для подобных наименований? “Молодёжка” не так давно уже тестировала “культурных” ульяновцев. И беременная женщина ездила в переполненном автобусе, где только увещевания сердобольной бабушки заставили одного из пассажиров уступить место “будущей маме”. И интеллигентная с виду женщина проваливала тест на “культурность”: подняв на улице кошелёк и не желая возвращать его владельцу.
Так, может, не притянутое за уши слово “столица”, а исконный, вековой духовный и культурный пласт в народном сознании определяет самобытность того или иного селения?
СКАЗКА-ЛОЖЬ?
Взять хотя бы сёла Тагай и Подлесное, которые вместе с Симбирском в этом году отметят 365-летие. В 1898 году Симбирской Губернской Учёной Архивной Комиссией был опубликован историко-статистический очерк. Так вот, в нём сказано, что “среди многих селений Симбирского уезда наибольший исторический интерес представляет село Тагай и тогда же основанная (в двух верстах от него – прим. авт.) слобода “Под-лесная”, отстоящие от города Симбирска на 50 вёрст по большому Московскому почтовому тракту”. Но это – официальный документ. Устное народное творчество в виде легенд и преданий гораздо категоричнее утверждает, что история государства Российского творилась на этих вот лесных тропинках и степных дорогах.
Среди множества бабушкиных сказок вспоминается мне и рассказ о том, как ночевал в Тагайской пересыльной тюрьме Емельян Пугачёв. Будто бы самому великому поэту Пушкину сказывали про то местные старики, когда проезжал он в гости к господам Языковым. Повезли, утверждает легенда, Емельяна из Симбирска в Москву на казнь. А время уж осеннее, темнеет рано. И забоялось войско, что охраняло пленника, в ночь через лес его везти, стали на ночлег в Тагайской пересыльной тюрьме. Емельяна поместили в подвале, а кругом тюрьмы драгуны лагерем стали. Сторожа тюремные потом, когда уж весть о казни дошла, будто бы рассказывали шепотком, что стоны из того подвала слышатся по ночам, хоть и приказало тюремное начальство вход в него замуровать.
Когда в 1879 году двухэтажное каменное здание было уступлено казной под земскую больницу, тот подвал использовали для хозяйственных нужд, затем при капитальном ремонте опять замуровали. Работники Тагайской больницы говорят, что слышали эту легенду, да вот прислушиваться к “стонам” им некогда – другие заботы.
ИВАНОВО УЩЕЛЬЕ
Почти каждое местное название объясняла моя бабушка закрепившейся за ним легендой. Вот, например, Иваново ущелье. Почему “Иваново”? А когда-то давно там накануне своей свадьбы разбился насмерть молодой крестьянин по имени Иван. Невеста всё ходила туда плакать, пока от греха по-дальше её не выдали замуж в другое село. А местные молодухи клялись-божились, что боязно и подойти к тому ущелью близко. Слышится оттуда голос Иванов и зовёт он Лушу, невесту свою. Может, это всего лишь ветер в вершинах сосен шумел, а может, и не ветер…
ВАРВАРИНА ГОРА
А то ещё про Варварину гору бабушка часто рассказывала. Жила в селе сварливая бобылка по имени Варвара. Непонятно людям было, для кого баба жадничает? Пойдёт, бывало, за груздями. И не приведи Господи соседским ребятишкам увязаться за ней – ругани не оберешься! Не возьмёт никого с собой, прогонит, Так и стали в насмешку называть одну гору Варвариной. Уже века два из уст в уста передают эту “байку” в назидание молодым: чтобы знали, как не надо жить в миру. Вроде, ничего особенного в этой легенде нет, а раз помнит её народ и рассказывает, значит, смысл и мудрость житейская заключена в ней.
ЧТО НАПИСАНО ПЕРОМ
А если спросить коренного жителя Подлесного, откуда взялись названия “Миницкая сторона” и “Соловцова сторона”, любой объяснит, что принадлежало село когда-то адмиралу в отставке Павлу Ивановичу Миницкому с семьёй. И когда одна из дочерей вышла замуж за дворянина Соловцова, то в приданое ей досталась половина села. Так и стала называться левобережная сторона Соловцовой, а правый берег – Миницкой стороной.
А особо продвинутые школьники не преминут похвастаться тем, что село их упомянуто ещё и в “Детских
годах Багрова-внука” Сергея Тимофеевича Аксакова. И про бывших владельцев, Павла Ивановича и его супругу Варвару Сергеевну, сказано: “Это была прекрасная пара, как все тогда их называли: оба молоды, хороши собой и горячо привязаны друг к другу… Они жили в двадцати пяти верстах от Чурасова, возле самого упраздненного городка Тагая… На другой день приехали из своей Подлесной Миницкие, которых никто не считал за гостей. Они встретились с моим отцом и матерью, как искренние друзья”.
Культура человека складывается, как мозаика из кусочков, из места, где он родился, из материнских колыбельных песен, из бабушкиных сказок, а также из “преданий старины глубокой”.
Вера СУНАГАТУЛЛИНА