В ответ на просьбу рассказать об экспонате с уникальной историей заведующая музеем «Народное образование Симбирской губернии в 70-80-х годах XIX века» Елена Краснова не стала говорить о подлинных предметах и документах экспозиции, хотя среди них есть и редкие, и по-настоящему уникальные. Чего, например, стоит старинная карта Палестины: другая такая же есть только в одном из музеев Санкт-Петербурга.

Но эта статья – об экспонате, которого в музее нет. Есть лишь копия дневника Нины Константиновны Михайловской.

– Несколько лет назад в музей пришли студенты филфака Ульяновского педагогического университета, – вспоминает Елена Краснова. – Их привела мой бывший преподаватель Светлана Витальевна Зуева. Мы рассказали посетителям о преподавании Закона Божьего в дореволюционной России. Спустя некоторое время Светлана Витальевна вернулась в музей уже одна и рассказала, что она – представитель учительской династии. Ее прадедушка был священнослужителем и преподавал в школах Закон Божий, а мама, тетя и бабушка были учителями. По настоянию Светланы Витальевны ее бабушка Нина Михайловская написала в конце XX века воспоминания о своем детстве, молодости, преподавательской деятельности.

Сам дневник Зуева музею не отдала, но принесла его копию. Этот материал – живые, непосредственные свидетельства событий столетней давности, происходивших в Симбирской губернии, – стал источником фактов для работы музейщиков. Тем более что Нина Константиновна вспомнила много подробностей, вплоть до того, какого цвета и в каком состоянии была школьная мебель.

Нина Михайловская родилась в 1905 году в селе Ратово Симбирской губернии. Несколько лет спустя семья переехала в уездный Сенгилей: «Главный восторг вызывало электричество. Щелкнешь – и вспыхивает яркий свет, освещающий все уголки. А в зале чудо-люстра. Розовая красавица. Раз щелкнешь – один огонек, еще раз – три. Тушить тоже постепенно. Ужас как интересно!». Школьную форму – платье из коричневого батиста и черный фартук восьмилетней Нине сшила мама. Про свою первую учительницу Марию Павловну Чепчину Михайловская написала: «Не помню, чтобы она на нас кричала, злилась или плохо объясняла. Хвалила меня за сочинение, которое я писала в третьем классе и ругала за плохой почерк. Посадила меня с девочками с красивым почерком и велела смотреть, как они пишут. Я смотрела, но красиво писать так и не научилась. Наша учительница учила нас рукоделию: шить, вязать крючком, делать цветы. Меня несколько раз приглашала к себе домой, а я там совершенствовалась в этих делах. Сама довязала начатый подчасник из голубого ириса (он у меня и сейчас хранится)».

Отец Нины в той же школе преподавал Закон Божий: рассказывал священные истории и требовал, чтобы дети их пересказывали. Евангелие читали на славянском языке. Все дети в классе окали как истинные волжане и дразнили Нину, которая говорила через «а». И только в техникуме сознались, что зря тогда смеялись. Окончив начальную школу в 1916 году, Михайловская поступила в Высшее начальное училище. Первый год дети учились не в главном здании, а в частном доме Ураловых, который хозяева сдали училищу. В кухне была раздевалка, дверь из нее вела в классную комнату. В следующей комнате, разделенной на две части, располагались другой класс и маленькая учительская.

Дети во все времена одинаковы, вот и сто лет назад проказники придумывали прозвища педагогам: учитель–пения Кузьма Иванович «рубль пять», учительница французского Татьяна Николаевна – «рубль пятнадцать».

Почему так – Михайловская не помнит. Среди школьных предметов – география, естествознание, арифметика. В дневнике описан случай, поразивший всех учеников училища. Закон Божий преподавал Федор Яковлевич Эпиктетов, второй священник из Никольской церкви, в которой служил и отец Нины. «Очень хороший человек, – пишет она.

– Кроме четверок и пятерок, других оценок никому не ставил». Обучение в училище было платным – рублей пять.

Однажды Тая Забалуева принесла эту плату и почему-то сразу не сдала, и лежавшие в парте деньги пропали. Стали искать, всех спрашивать, но деньги не находились. Тая расплакалась: «Отец убьет!».

Михайловская пишет: «И вот батюшка сказал: «Дайте я попробую найти». Он пришел в класс и сказал: «Дети, смотрите мне все в глаза». Мы остробучились на него. Сколько это длилось, я сейчас не могу сказать, но через некоторое время он объявил: «Я знаю, кто взял деньги. Грех, если их не отдать». Действительно, в конце дня деньги подбросили Тае.

Потом он отцу рассказывал, что, когда он заставил глядеть в глаза, соседка Таи начала вертеться и отводить глаза в сторону. Из чего он и сделал вывод, что взяла она».

В годы революции и гражданской войны, да и позднее семье священника пришлось нелегко. Отца прятали от новой власти. Его друг оставил в доме Михайловских саблю боялись, что ее обнаружат и семье это навредит. Когда было решено, что Нина должна учиться в педагогическом колледже, ее тетя оформила опекунство над девушкой, чтобы скрыть, кто ее отец. Среди более поздних воспоминаний – случай в театре. 16-летняя Нина смотрела спектакль, который прервали, чтобы сообщить о смерти Ленина. После объявления сразу опустили занавес, и публика разошлась.

Молодая девушка, до того не интересовавшаяся политикой, впервые пошла в библиотеку, чтобы прочитать о человеке, о котором до того момента ничего не знала…

Анна Школьная