Страшная сила – искусство!
«20 февраля сего 1912 года в городе Карсуне, на основании телеграммы пристава посада Мелекесса, были задержаны две гимназистки Мелекесской гимназии: Александра Филиппова, 17 лет, и Александра Пядышева, 14 лет, скрывшиеся из Мелекесса в поисках артистов игравшей в Мелекессе театральной труппы.
При задержании обе гимназистки пытались лишить себя жизни, приняв раствор креазота, но им своевременно оказана медицинская помощь, и жизнь их находится вне опасности. В тот же день, 20 февраля, они переданы родственникам, явившимся за ними из Мелекесса».
Сколько событий вместили в себя эти скупые полицейские строчки! Накал страстей, достойный мелодрамы!
Жизнь – театр, и каждый играет в ней свои роли, и нет того, кто не мечтал бы сыграть в настоящем театре!..
Хотят многие, но отваживаются не все.
Крик капитана
Перемена жизненного амплуа в пользу театра – это жизнь симбирского уроженца Василия Николаевича Андреева-Бурлака (1843-1888), зачинателя жанра моноспектакля на отечественной сцене. Считается, что именно в Симбирске он дебютировал как профессиональный актер в 1867 году.
В двадцать лет дворянский сын Василий Андреев стал работать помощником капитана на Волге. Случай сделал моряка актером. На его пароходе шумно гуляла, отмечая удачную сделку, группа купцов-мильенщиков.
В один момент один из купцов, ражий детина, всерьез взялся бить людей и посуду. Что делать? Решительно распахнув дверь, молодой человек ворвался в буфет и гаркнул в лицо буяну: «Пожар! Спасайся, кто может!». Перепуганный купчина кинулся к выходу, ударился головой, потерял сознание.
Наутро протрезвевший мильенщик подошел к Василию Николаевичу и хлопнул его по плечу: «Знаешь что?
Бросай свое капитанство, поступай в актеры, большие деньжищи зашибать станешь. Как увидел я вчера твою рожу, да как ты заорал, я мать родную забыл, кинулся спасаться, а дальше ничего не помню!..». И Василий внял голосу своего «горячего» поклонника.
Переживший пожар
Тот театр, в котором играл Василий Андреев-Бурлак, располагался когда-то практически напротив нынешней редакции «СК». В числе немногих общественных сооружений театр пережил великий симбирский пожар 1864 года.
Корреспондент столичных «СанктПетербургских ведомостей» ядовито иронизировал по этому поводу: «Как бы в насмешку пожар, истребивший дотла целый город, оставил невредимым в самой середине его дрянной, деревянный театришко!». Зато для части горожан это стало доброй приметой, надеждой на скорое возрождение Симбирска.
Конечно, Симбирскому театру было далеко до роскоши императорских театров, но и здесь наличествовали драпированные тканями ложи, бронзовые стенные и висячие канделябры. Зрителя надо было привлекать не только игрой актеров, но и соответствующим антуражем, тем более что театр был развлечением не из дешевых. Заядлый театрал в позапрошлом столетии – это не просто ценитель прекрасного, но и человек, который публично демонстрирует свое богатство.
Театр – место значимое и знаковое. В Симбирске существовали Театральная площадь и Театральная улица. В театр стремились представители разных сословий. Самые знатные и знаменитые ангажировали ложи и занимали места в партере. В январе 1858 года помещик Константин Скребицкий зараз потратил 21 рубль «на ложу гимназистам», а это – пять с половиной пудов говядины, почти девяносто кило, самого лучшего сорта!
20 апреля 1866 года фельдфебель Леонтий Штанский с супругой пришли в театр, купив билеты в партер. Но «потом, спустя немногое время, когда не началась пиеса, Штанский попросил кассира переменить эти билеты на вход в галерею». Кресла в партере стоили от рубля до двух, тогда как «удовольствие» постоять на галерке обходилось всего в 30 копеек.
Константин Пузинский в женских ролях.
О перемещениях Штанского стало известно директору Симбирского театра, потомственному дворянину Дмитрию Константиновичу Хотеву.
Он возмутился, не потому, что фельдфебель устроился в креслах, а тем, что он сдал дорогие билеты!
«Вызвав с галереи Штанского, он стал гнать его вон; тот не шел, говоря, что заплатил деньги за вход. Тогда Хотев громко приказал находившемуся в театре полицейскому приставу Княжеву вывести Штанского.
Княжев ответил отказом, не имея в виду причин к высылке Штанского.
Хотев с азартом закричал: «Вы меняете дворянина на солдата!». А потом с дерзостью кричал, что он вовсе в полиции не нуждается, что чиновники полиции ходят в театр только сидеть в креслах, а не смотреть за порядком, во всем его стесняют»!
Полиция в зрительном зале
И это была правда. Театральное дело в Российской империи очень зависело от полиции. В притеснениях, «чинимых ему по содержанию театра, приведших его к полному разорению», обвинял полицмейстера Арапова перед императором Александром II владелец Симбирского каменного театра штабс-капитан Митрофан Федорович Прянишников. Театр, построенный в 1879 году, разорил его за два сезона.
Полицейский чин – часто сам полицмейстер – непременно присутствовал на каждом спектакле, наблюдая за действием с лучшего места в первых рядах. Полиция запросто запрещала к постановке то, что казалось ей революционным например, «Горе от ума» Грибоедова, безнравственным, как «Власть тьмы» Толстого. В 1904 году, в разгар Русско-японской войны, симбирский полицмейстер Василий Асафович Пифиев запретил постановку драмы «Гейша», произведение американского драматурга Беласко. Трагическая история любви американского матроса и экзотической красавицы, видимо, могла заронить в души симбирян ненужные прояпонские симпатии.
К чести симбирских полицейских, те никогда чрезмерно не самодурствовали в отношении театральных деятелей и актеров. Тот же Пифиев неизменно отзывался перед симбирскими губернаторами о «безукоризненных достоинствах артистов, как в отношении артистизма, так и сценического исполнения пиес». Приятельполицмейстер легко «заворачивал» заезжие труппы, способные составить конкуренцию «своим» актерам.
Именно Пифиев скрасил последние годы жизни актера Константина Зефириновича Пузинского (18361916), симбирского уроженца, широко известного ролями в амплуа «комических старух».
«Симбирская Сердючка»
Женщины в роли мужчин и, особенно, мужчины в женской роли вечный сюжет для комедий и прямой путь к успеху для многих актеров. Константин Пузинский, подобно Андрееву-Бурлаку, вначале не думал о профессиональной сцене.
Дипломированный юрист, он служил в Симбирске судебным следователем. Но уже с гимназической юности участвовал в любительских спектаклях, разыгрывал комические сцены, им самим и сочиненные, имея особый успех в женских ролях.
«Он играл так натурально, что и представить было нельзя, что перед вами мужчина, только загримированный женщиной», – восторгались современники. Впрочем, в 1862 году сатирик Дмитрий Минаев «припечатал» восходящую «звезду» в своей поэме «Симбирская губернская фотография»: «… затянутый до боли/ Гермафродит среди мужчин,/ Изящный только в женской роли,/ Живешь, Пузинский Константин».
В 1869 году 33-летний Пузинский стал профессиональным актером. Он пользовался постоянным успехом, выступая во многих и многих театрах Российской империи. На 40-летний юбилей артистической деятельности Пузинского в 1909 году откликнулись развернутыми статьями и портретами многие центральные издания.
В свой юбилейный год, 73-летним стариком, исполнитель ролей комических старух вернулся в родной город. Возраст брал свое, жить в гастрольном ритме – а театры тогда ежегодно обновляли труппу – дальше было невероятно трудно. Полицмейстер Пифиев поселил Пузинского у себя в доме и добивался, что его в привычном амплуа ежегодно принимали в менявшуюся труппу Симбирского театра. В сезон 1910-1911 года он играл в одной труппе с великим Александром Таировым – «комическая старуха» на 75 рублях месячного оклада и «герой-любовник» с 325 рублями в месяц!
Романсы и финансы
Кстати говоря, Александр Таиров был одной из самых высокооплачиваемых «звезд»-мужчин, блиставших на дореволюционной симбирской сцене. В сезон 1904-1905 года (с запрещенной «Гейшей») первый тенор, виленский мещанин Федор Казимиров, по сцене Дунаев, зарабатывал в месяц по 400 рублей, а в сезон 18791880 года игравший «первые комические роли» нижегородский мещанин Петр Бедняков, по сцене Красовский, получал по 350 рублей в месяц.
Между прочим, труд актрис в старину оплачивался куда выше мужского. Непревзойденным гонораром в 525 рублей могла похвастать в сезон 18971898 года лирическая певица, жена обер-офицерского сына Варвара Дункель, по сцене Иванова. Героине, николаевской мещанке Нине Икономопуло, по сцене Орловской, в 1904 году платили 450 рублей в месяц. Все это объяснимо, ведь в первую очередь именно на прекрасных актрис спешили полюбоваться театральные завсегдатаи. А за них надо было бороться, и эта борьба становилась затруднительней год от года.
«Отовсюду идут сведения о плохих сборах в театрах, писал в 1908 году столичный журнал «Театр и искусство».
– В этом отношении Симбирск не делает исключения, напротив, является яркой иллюстрацией поразительному индифферентизму публики.
Симбирская публика предпочитает цирк театру, и, смотря по тому, есть ли в цирке интересные «номера» или нет театр пустует или делает сборы. В октябре в цирке была «борьба» – в театре «пустыня», в начале ноября чемпионат в цирке кончился – театр стал делать сборы.Теперь в цирке опять «борьба» – и театр влачит жалкое существование. А что будет, когда приедут «борчихи», уже и не представляем!».
Зато финансовые неудачи могут стать замечательным поводом к творчеству, к самоиронии. Игравший в симбирской труппе в тот не лучший сезон артист Георгий Гуров представил в день своего бенефиса комедию собственного сочинения: «Курьезное происшествие в Симбирске: жених-атлет или французская борьба на заклад в 200 рублей». И хотя сам бенефициант в роли некоего графа Кучургина не имел успеха, «многообещающий спектакль дал ожидаемый сбор, что-то около 250 рублей»!..
Иван СИВОПЛЯС, краевед