Кузнецов, как уверяют некоторые справочники, – самая распространённая русская фамилия, после Иванова. В этом – знак престижа, распространённости и уважительном отношения к этой профессии в прошлом.
Кузнец был необходим, без него не затевалось ни одно маломальское путешествие: тут тебе и лошадь подковать, и поломку поправить, если у повозки вдруг отвалилось колесо или лопнула рессора. Кузнец в дореволюционном селе обязательно был и считался зажиточным человеком – он получал за работу “живые” деньги, что было редкостью в обществе, жившем от собственных полей и огородов.
Ещё за тысячу лет до основания Симбирска на территории нашего края вовсю трудились, стучали молотами по наковальням, безвестные кузнецы, чьи изделия: ножи, замки, подковы, наконечники копий и луков -находят при раскопках ульяновские археологи. Занимательно, что в ту давнюю пору местные “металлурги” экспортировали в соседние “регионы” сырьё для кузнечной промышленности. Так называемые горновые крицы, куски шлакообразной массы весом до трёх килограммов, надо было дополнительно проковывать, чтобы получить из них плотный металл.
В 1859 году в Симбирске насчитывалось 11 кузниц. Располагались они большей частью на берегу Свияги, на довольно большом расстоянии от основной городской застройки. Кузница, с её горном, жаром и снопами искр, на протяжении столетий считалась самым стабильным источником пожаров, выжигавших старинные города и веси. Кузницы в Симбирской губернии, да и по всей России, строились с “заваливающимися” внутрь стенами -в случае пожара вся конструкция складывалась, заваливая огонь кирпичом и землёй с крыши.
И кузницы действительно горели: так, 1 августа 1901 года в селе Большая Борла Сенгилеевского уезда сгорели сразу две кузницы, ветряная мельница, крупообдирка, маслобойка и 89 дворов. Но причиной пожара стал не труд кузнеца, а “детская шалость”.
Из соображений пожарной безопасности кузнецы были обречены жить и работать в некоторой изоляции от сельского или городского общества. А жизнь за околицей автоматически предполагала в глазах односельчан “знахарство” кузнеца, его “дружбу” с нечистой силой.
Эту “уверенность” усугубляло то обстоятельство, что кузнец сплошь и рядом оказывался своеобразным сельским лекарем. Чаще всего к нему шли страдающие зубами, и эти больные зубы недипломированный сельский “стоматолог” драл при помощи своих клещей. Сверхъестественной казалась уверенность и сила, с которой искусные мастера подковывали лошадей, зажав копыто между колен и не причиняя животному ни малейшей боли.
Одним из самых известных симбирских кузнецов в XIX столетии был Михаил Кандалов. Обладатель такой оригинальной фамилии действительно занимался тем, что заковывал в кандалы каторжников, отправляемых из Симбирска в Сибирь. А ещё одна кузнечная фамилия – Безруковы: “безруким” называли кузнеца, работавшего без помощи подмастерья – молотобойца.
Ермил ЗАДОРИН