Владимир Шахрин рассказал, что лично он не чувствует, что настали тяжелые времена.

Во вторник на сцене Ленинского мемориала выступила группа «Чайф», которая в нынешнем туре отмечает свое 30-летие. Человек-праздник Владимир Шахрин не только пел старые и новые песни, но и много разговаривал. Люди с концерта ушли в оранжевом настроении – иначе и быть не могло. А за день до концерта лидер группы дал пресс-конференцию ульяновским журналистам.

«Будут трупы…»
– С Ульяновском у нас связаны яркие воспоминания. В тот момент, когда те события происходили, они были не всегда со знаком плюс, но сейчас вспоминаются как забавные приключения. Вот 1992 год, мы делали второй тур «Рок чистой воды», выступали на стадионе, и вдруг нам выключили свет. На концерте присутствовали американцы, в том числе журналисты, которые были в восторге: круто, говорят, что мы такое увидели! В 2000 году, когда мы были в туре «Чудо-баржа», в Ульяновске нам не дали выступить. Нам хотелось понять аргументацию, и мы попали на совещание в администрации города. Там «молодой человек» лет 40 в чудовищном галстуке встал и сказал фразу, которую мы навсегда запомнили: «Мы, молодежь города Ульяновска, считаем проведение такого концерта нецелесообразным». «Почему?» – спрашиваем. «Будут трупы». Аргумент, так аргумент – о чем тут спорить? При этом, конечно, есть здесь и друзья, знакомые, и концерты были успешные. Ульяновск для нас – город контрастов, город с ярко выраженным лицом, пусть немного странным. Надо специфические особенности города сохранять.

– Есть ли какие-то конфликты в среде музыкантов из-за разности политических взглядов?

– Почему-то не слышал, чтобы кто-то друг другу выдвигал обвинения. Я лично не совсем понимаю какие-то выступления Макаревича, но при этом несколько раз с ним общался после этого. Мы нормально говорили. Вот совершенно недавно сидели за одним столом в кафе я, Макаревич и Гребенщиков. Мы ни слова не произнесли о политике. Это дело каждого человека. Один считает нужным ездить на Донбасс и исполнять песни там, а другой считает, что нужно выступать перед армией Украины. Я думаю, что моя позиция не изменит ситуацию в лучшую сторону. Она только подольет масла в огонь. Надо пожар сначала потушить, а потом спокойно разбираться.

– В тяжелые времена, говорят, лучше пишется… – Страшную вещь скажу, наверное, но лично я не чувствую тяжелых времен. Семья не голодает, что-то сделать мы уже успели – и дома, и в группе. Тур у нас идет прекрасно. Мы решили в этом году в Европу семьей не ездить, ну и ладно. Вот 70 лет назад в Ленинграде были трудные времена. Или вот в Казани на концерте в первом ряду сидели инвалиды-колясочники. И потомони приехали к нам за кулисы. У них рукног нет, а они улыбаются, глаза полны жизни. С ними надо пообщаться, а потом спросить – это у меня трудные времена?

Рок – музыка больших городов
– Вы всю жизнь в Екатеринбурге прожили и никогда оттуда не стремились уехать. Не фантазировали на тему, что с вами стало бы после переезда в столицы?

И как изменились ваши соратники по свердловскому рок-клубу после переезда, те же Бутусов, «Агата Кристи»?

– Кроме тех, кого вы назвали, есть, как минимум, десятка два музыкантов, целые группы, которые уезжали в Москву и Петербург – и просто растворились там. Они в Екатеринбурге становились заметны, на них стали ходить люди, их показывали по местному телевидению. Тогда они срывались в Москву – и больше их не слышно. Вижу иногда: кто-то там играет у Стаса Пьехи сбоку на гитаре, кто-то – на барабанах у Олега Газманова. Остальные в музыкальных магазинах гитары продают, демонстрируют свою виртуозность покупателям.

Считаю, что ничего сопоставимого с тем екатеринбургским периодом у групп, которые уехали, не случилось. Для нас Екатеринбург очень важен – именно этот город сформировал группу «Чайф». Она такая, потому что рождена там.

– Свердловск стал, несмотря на свою закрытость, рок-городом. Это какая-то аномалия или в гипотетическом Ульяновске тоже может когда-либо сложиться такая обстановка?

– Что касается рок-музыки, наверное, уже вряд ли. Считаю, что рок – это музыка второй половины ХХ века, как джаз – первая половина: тогда все придумано, тогда все жанры сформированы. В ХХI веке, мое личное убеждение, появятся хорошие исполнители, которые будут здорово играть, но ничего нового они не сделают в этом жанре. Но при этом я лично очень жду, что появится какая-то новая культура, не обязательно в музыке. Понимаю, что в живописи много появилось нового. Знаете, в Гарлеме играли черные, развлекали себя – и вдруг все это превратилось в джаз. Чопорные англичане, застегнутые на все пуговицы, вдруг захотели расстегнуться – вышла рок-музыка. Жду, что в XXI веке молодежь придумает сплав культур или новую культуру… Что касается Екатеринбурга – я и сейчас могу насчитать 15 разных групп, которые очень хорошо играют. В принципе рок-музыка – это музыкабольших городов, индустриальных. Везде так происходило. Вряд ли это могло случиться в маленьком спокойном купеческом провинциальном городе. Екатеринбург тоже провинциальный – но это все-таки такая машина, со своей архитектурой, конструктивизмом, заводами, фабриками огромными.

«Я и не знал, что Ямайка в тот день играла!»
– Какого еще цвета бывает настроение у группы «Чайф»?

– Для меня и оранжевый цвет многогранный. В оранжевый цвет во многих странах одевают особо опасных преступников. Основной цвет при пожаре – оранжевый. В то же время дети рисуют оранжевое солнце и т.д. И у «Чайфа» есть песни, от которых исходит опасность, есть радостные песни. Хотя… Вчера обсуждали, хотим выпускать переиздание старых песен на виниловой пластинке. Нам принесли макет оформления. И я нашему продюсеру Диме Гройссману говорю: дизайнеры эти – халтурщики. Думают, давайте все зальем оранжевым цветом и им должно понравиться. Да меня тошнить скоро начнет (смеется)! Мы этим цветом не злоупотребляем. Даже в песне: «оранжевое настроение» – это всего одна строчка.

– Музыкальный критик Артемий Троицкий противопоставил вас ДДТ: ДДТ строит концерты на новых песнях, а вы – на классике.

– Я Троицкого видел крайний раз на концерте в 1991 году. Он говорит безапелляционные вещи, понимая, что когда мы встретимся, то уже все негативные впечатления от его слов уйдут.

Как-то вот сказал, что мы можем играть на любом политическом концерте за деньги. А мы за всю историю два раза так сделали – и это было сознательно! Первый раз – когда была предвыборная кампания Ельцина в 1996 году. Было абсолютно точно, что мы не фанаты Бориса Николаевича, но другой вариант был – молодой Зюганов, за которым стояли Ампилов, Баркашов такие Шариковы, которые его бы сожрали через три месяца, и мы бы получили кромешный ад.

Второй раз выступали, когда появились молодые Борис Немцов, Ирина Хакамада, и мы в них просто поверили. Но почему-то Артемий позволяет себе такое брякнуть… Мы всегда играем новые песни, причем ждем, когда после их выхода пройдет год-два. Я ставлю себя на место зрителя. Вот иду я на концерт Пола Маккартни и хочу услышать его старые песни. И Маккартни это прекрасно понимает – когда я ходил на его концерт в Лужниках, он сыграл одну новую песню. Точно так же – на концерте U-2: из нового альбома Боно сыграл две песни.

– 30 лет вашей группе. У вас не было разговора, кем бы вы стали, не будь музыкантами?

– Альтернатива у нас была. Мы после школы поступили в строительный техникум, где работали мои дедушка и мама, и все мы по блату могли туда поступить. Стали репетировать. Но потом нас забрали в армию, после нее все женились. Я восемь лет работал на стройке, жил в коммуналке в 13,5 метрах, где у меня родилась вторая дочка. И мы начали играть песни, чтобы не сойти с ума. Повезло, что были еще ребята с гитарами. Появилась идея свердловского рок-клуба. Город о нас заговорил, нас начали приглашать куда-то. Шоу-бизнесом это стало уже в 1992 году: мы поняли, что можно жить, зарабатывая музыкой. Для меня не было бы трагедией, если бы я не стал музыкантом. Это не миссия моя, просто повезло, что я занимаюсь любимым делом.

– Как насчет песни про сборную России по футболу?

– У меня таких предложений после каждого спортивного состязания очень много. Хоть пластинку выпускай по каждому виду спорта.

В песне «Аргентина – Ямайка» слова «футбол» нет. Мне пришло в голову спеть о том, что победы бывают не всегда. Что чувствует человек, когда его команда не победила? И я увидел этих ямайских пацанов, увидел их клевую эмоцию, написал об этом.

– А за Ямайку сами в тот день болели?

– Я даже не знал, что они играют. Гуляли с женой по Парижу, увидели сначала аргентинских, потом ямайских болельщиков. Я знал, что во Франции идет чемпионат мира по футболу в 1998 году. Но билетов на матчи у нас не было.

Нам группа подарила поездку, но денег было мало – жили на окраине Парижа, могли сходить в кафе – и все.

Сергей Гурьянов