Ольга Шипова
Исследователь ульяновской старины Ольга Шипова обнаружила в архиве документальное свидетельство свободных нравов дореволюционного Сенгилея.

Тема, о которой пойдет речь, на протяжении всей истории человечества подвергалась запретам практически во всех странах мира.

Однако это совсем не помешало ей отразиться в искусстве: на фресках древнего Рима и античных вазах можно увидеть изображение полового акта. Начиная с эпохи Возрождения до XVIII века распространение получили «порнографические» гравюры. С появлением в XIX веке фотографии и кинематографии в XX веке порнографическое представление сексуальности получило новый виток развития. Как видите, тема обсуждения совсем не для детей.

Ну что ж, совершим небольшую прогулку в прошлое и перенесемся ровно на сто лет назад назад в Симбирскую губернию.

На дворе 1916 год, город Сенгилей.

Жарким (как и наша тема) июньским днем до сенгилеевского уездного исправника дошел слушок, что будто в городе Сенгилее в кинематографе В.П. Уткиной после закрытия демонстрируют картины «порнографического характера», да к тому же еще и не бесплатно, а по одному рублю с носа «без выдачи билета».

С этим вопросом исправник велел разобраться своему помощнику. Последний нашел свидетелей (мальчика 15 лет и трех прапорщиков, а также владельцев кинематографа – супругов Уткиных) и стал проводить дознание. Вот что они ему рассказали.

Крестьянский мальчик Василий Прокофьевич Богданов, состоящий на службе у Уткина демонстратором картин: «На службе я у Уткина состою с апреля 1916 года. Управляю аппаратом кинематографа при демонстрации картин ежедневно с 7 до 12 часов вечера, после чего я ухожу домой. С месяц тому назад, я слушал от офицеров, фамилии их не знаю, что после моего ухода из кинематографа по окончании сеанса Уткин показывает две картины, соединенные в одну серию, первая из них «Лесная Любовь», а вторая без названия, в которой священники играют с голыми женщинами. На экране я эту картину не видал, потому что Уткин меня не допускает, и когда я просил его показать мне эту картину, то он сказал мне, что я еще молод. В коробке же я эту картину видел в чулане швейцарской комнаты, где она лежала вместе с другими картинами. Сколько Уткин брал за демонстрацию этих картин, я не знаю. Более показать ничего не могу».

Далее идут показания лиц, видевших все происходящее на экране.

Прапорщик 165-го пехотного запасного полка Николай Герасимович Смирнов, 24 лет от роду. Они с товарищами по полку Юрасовым и Ясинским как-то зашли пропустить по чашечке кофе в кинематограф Уткина. К их разочарованию как раз закончился последний сеанс. Но среди пришедших оказался один прапорщик, фамилия которого напрочь вылетела у Смирнова из головы. Он предложил остаться после закрытия кинематографа и посмотреть картины «парижского жанра». После того как прапорщики согласились (думаю, недолго пришлось уговаривать), один из них пошел и условился с Уткиным.

Пробило 12 часов, комедии и мелодрамы закончились, публика разошлась, и в зрительном зале осталось только 14 человек, позже к ним присоединился ученик в форме землемерного училища. Уткин собрал с присутствующих по рублю, закрыл двери зрительного зала, опустил занавески и стал демонстрировать картину, которая содержала 4 сценки порнографического характера. Дадим слово Смирнову: «Первая картина – как дядя завлек своего юного племянника в дом терпимости, где была нарушена невинность племянника; вторая картина – две сестры в лесу сидели на свалившемся дереве и занимались лесьбийской любовью, а за ними наблюдал мужчина, увидав которого, одна сестра убежала, а с другой он начал совокупляться, затем пришла вторая сестра, соблазнилась и последовала примеру первой. Третья картина носила характер второй, но лишь только в ней фигурировали две пожилых женщины и пожилой мужчина. Последняя же картина самого отвратительного характера по содержанию, под заглавием «Два попа», действующие лица: православный священник старик, молодой священник и прислуга старого священника молодая красивая девушка. В скромную келью старика священника пришел молодой священник и во время беседы и чаепития незаметно всыпал в стакан священника старика снотворного порошку, от чего последний тут же заснул. Воспользовавшись этим, молодой священник позвал горничную, обнял ее, распахнул рясу, снял брюки, поднял подол горничной и стал с нею сидя на стуле совокупляться, когда она пришла в экстаз, то стул сильно заходил по полу, от стука проснулся старик священник и, видя такую картину, соблазнился и стал сам употреблять горничную. Более смотреть подобные картины я не ходил».

То же самое подтвердили и 18-летний прапорщик 165-го пехотного запасного полка Николай Васильевич Юрасов и прапорщик того же полка Адам Константинович Ясинский, 19 лет.

А вот показания жены Устинова, владелицы электротеатра 35-летней Варвары Петровны, которая до этого момента под судом и следствием не состояла. Она рассказала, как достался ей этот кинематограф: «Электротеатр в г. Сенгилее по Базарной площади, в доме Зудина, мною 12 июля 1914 года приобретен в собственность у бывшего владельца прапорщика запаса Николая Петровича Калякина, о чем того же числа у нотариуса в городе Сенгилее господина Севрюгова заключено условие по реестру № 1107». Театр находился под вниманием Уткиной, муж же только заведовал «машиной и аппаратной будкой». Все фильмы для демонстрации на экране проходили контроль местной полиции. А об «интересных» картинах, как утверждала Варвара Петровна, она ничего не знала: «делал он [муж] это от меня потихоньку и без моего ведома и разрешения после моего ухода из кинематографа, оставаясь под предлогом уборки помещения и аппаратной комнаты. Где он приобрел эту картину, сколько раз показывал ее и куда затем девал, я совершенно не знаю, так как он об этом мне ровно ничего не говорил, хорошо зная, что я не позволила бы в своем кинематографе демонстрировать картины нецензурного содержания».

Супруг ее, 39-летний Григорий Иванович Уткин, так же не бывший под судом и следствием, взял всю вину на себя. Он подтвердил, что состоит в кинематографе в качестве распорядителя и заведует машиной в аппаратной комнате. Также не стал отпираться и от того, что показывал фильмы «порнографического» содержания втайне от жены своей Варвары Петровны. На допросе Уткин поведал, как оказались у него эти фильмы: «приобрел я эту картину у комивояжера, в общей группе старых картин обнаружил эту картину уже после покупки, когда стал просматривать. О том, что у меня есть такая картина, офицеры узнали из моего разговора с ними, так как я им говорил, что приобрел у какого-то комивояжера серию картин, при просмотре которых и обнаружил снимки парижского жанра < ...> Фамилию комивояжера, продавшего мне упомянутые картины, я не знаю, и от какой фирмы мне тоже не известно. А узнав, что картины эти запрещены, сжег их без сожаления».

И что же стало с тем кинематографом?

Исполняющий должность симбирского губернатора, рассмотрев дело, издал постановление: «Усматривая из представленных сенгилеевским исправником сведений, что в кинематографе < ...> демонстрируют недозволенные картины < ...> руководствуясь п. 3 ст. 16 «Правил о Полож. Усиленной охраны» Постановил: кинематограф Уткиной закрыть на ОДИН МЕСЯЦ».

Вот такие дела творятся в мире и находятся на хранении в Государственном архиве Ульяновской области.