Андрей Семенов
Завтра в Москве, на Боровицкой площади, рядом с Кремлем, должно состояться открытие памятника благоверному русскому князю Владимиру, принесшему на Русь христианство. Это по легенде. В реальности все было немного иначе.

Князь Владимир не был русским по национальности. Его отец, Святослав, был сыном князя Игоря, отцом которого, в свою очередь, был Рюрик, пришедший на славянские земли из варягов. А под ними значились и шведы, и норвежцы, и датчане. По смерти Рюрика его малолетнего сына Игоря опекал и одновременно грабил славян соратник Рюрика по разбойничьим набегам, тоже варяг – Олег. Он же подобрал Игорю жену, которой стала его соплеменница Ольга, известная в истории как княгиня, после убийства Игоря правившая подвластными ему городами, среди которых был и Киев.

То есть отец Владимира, Святослав, несмотря на первое, как отмечает Карамзин, славянское имя среди русских князей, был, условно говоря, на сто процентов шведом. Национальность матери Владимира, жившей при дворе княгини Ольги, неизвестна, хотя можно предположить, что туземку правительница вряд ли бы приблизила, и, следовательно, Владимир был, скорее всего, тоже на сто процентов шведом. Его отец, Святослав, погиб от руки печенегов, подговоренных греками, когда, заключив с греческим императором договор о дружбе, возвращался домой. Княжеский стол в Киеве занял сын Святослава – Ярополк. Владимир же бежал на родину предков в Скандинавию, откуда через два года вернулся с отрядом наемников, убил своего брата Ярополка и захватил власть, пожелав и невесту Ярополка, половецкую княжну Рогнеду.

Княжна ответила отказом, после чего он с отрядом пришел в ее княжество, убил отца княжны и братьев и взял невесту силой, по выражению летописцев. Или попросту изнасиловал и увез в Киев. Позже, меняя жен и наложниц, он решит убить и Рогнеду, но помешает их маленький сын. Тогда, оставив бывшую жену в живых, Владимир ссылает ее вместе с сыном в местность на территории современной Белоруссии. В общем, политикой князя руководили в немалой степени сладострастие, разврат и тщеславие. Все это вместе привело его, вероятно, и к мысли о византийской царевне Анне и желанию породниться с греческой империей. Но взять Анну просто так, миром, он считал зазорным и прибег к своему излюбленному приему – походу с отрядом головорезов на греков и ультиматуму.

Так рассказывают летописцы. Придя в греческий тогда Крым, он осадил Херсонес, или Корсунь, что то же самое, перекрыл идущие в город водоводы и стал морить жителей жаждой, отчего они вскоре сдались. Владимир послал в Константинополь к греческим императорам, которых на троне сидело в тот период двое – братья Василий и Константин, требование отдать их сестру Анну за него замуж, пригрозив в противном случае взять и Константинополь. Императоры выдвинули встречное предложение: отдадим, если он примет христианство. Он согласился, вернул Херсонес грекам в благодарность за невесту, крестился, венчался и отправился в Киев.

Летописцы излагали благостную версию событий, говоря, что Владимиром двигал промысел Божий, заставив его вначале задуматься о вреде идолопоклонства и введении в своей стране истинной религии, а уж потом и о женитьбе на христианке Анне. Светские же историки считают, что женитьба на константинопольской царевне была результатом происков хитрых греков, которые зарились на богатства Киевской Руси. Из-за дальности и холодного климата завоевать Киев они не надеялись, но могли попытаться привязать Владимира династическим браком и превратить Русь во что-то вроде греческой колонии. Для этого же потребовалась и христианизация Киева – по собственному опыту императоры знали, что «страх Божий» помогает держать подданных в узде.

Но при чем здесь Москва? Владимир не был не только русским по национальности (по сегодняшним временам – он гражданин Евросоюза), но не был и русским правителем. Потомки Рюрика считали себя покорителями славянских земель, обкладывали здешние народы данью, распоряжались городами как доставшимися в боях трофеями, дарили их вместе с жителями детям, женам, братьям, племянникам. И это оттуда пошло «обменять пару деревень на пару борзых». В покоренных землях они устанавливали полноценный оккупационный режим. Таким был и отмонументированный недавно в Орле Грозный, один из последних Рюриковичей. Таким был и Владимир.

И религию он принял не совсем ту, которую проповедуют сегодня иерархи РПЦ, лоббирующие установку памятников Крестителю. Можно, конечно, понять их унижение предстоящим уходом под украинскую юрисдикцию Киево-Печерской лавры, где лежат практически все русские святые, и желанием найти этому замену хотя бы в лице князя Владимира. Но, крестившись, он увез в Киев в качестве святыни подаренную греками главу папы Римского Климента I и часть мощей его ученика. Климент в конце I века был сослан римскими правителями в Херсонес, где в 96-м году был убит и почитается католиками как пострадавший за веру. Но сейчас-то для РПЦ нет врага лютее, чем папство, и как тогда быть с главой Климента, перед которой, видимо, склонялась голова князя Владимира?

Собственно Москву Владимир не знал и знать не мог, поскольку умер в 1015 году, а Москва появилась в 1147-м. Во времена Владимира на ее месте были дремучие леса и выли волки. И история с памятником напоминает похищение: вы у нас Лавру, а мы у вас – князя, как он когда-то Рогнеду. Впрочем, украинские власти могут трактовать казус с монументом Владимиру напротив Боровицких ворот и как собственную победу, ведь это их князь пришел на Москву и будет смотреть в окна Кремля. Напрасно, наверное, наше руководство игнорирует все-таки символический смысл того, что делает. Кто знает, чем все это в итоге обернется, особенно игры со святыми, каковым является киевский князь Владимир Святославович. Киевский, как ни крути.