Депутат Госдумы Елена Панина, подзабыв, вероятно, зачем пришла в Думу, кинулась в человековедение и проповедь «особости пути России», которой «никогда не сойтись с Западом».
О нашей «уникальной особости» в России писали разные люди, но особенно успешно это делал Федор Достоевский, перезасвидетельствовавший идею «богоизбранности Святой Руси» и вывод о «безбожном Западе». Получилось круто, как в романе «Преступление и наказание», основная мысль которого в том, что мы и убить можем и убьем, но зато потом покаемся и уверуем. «Преступление и наказание» ведь об этом. Можно не читать его целиком со всеми кровавыми подробностями про топор Раскольникова, его умысел, убийство старухи-процентщицы и случайного свидетеля и проч., а сразу перейти к эпилогу. В нем Родион Раскольников уже осужден судом и прибыл на каторгу в Сибирь. Он хмур, равнодушен и депрессивен, третирует Соню Мармеладову, которая пришла за ним по этапу, никак не реагирует на весть о смерти матери, с горя «за Родю» сошедшей с ума, и не сожалеет о содеянном – только копается все в деталях, пытаясь понять, где же прокололся и попал в руки полиции, ведь план-то убийства и заметания следов был гениальным…

А потом он находит под подушкой Евангелие, подаренное некоторое время назад Сонечкой. До этого он его не открывал. И вот он веселеет, светлеет, и впереди у него, уверовавшего, новая жизнь, впереди – счастье! Вот ведь смысл и мораль этого романа, в том, что убийство в принципе не страшно и даже полезно, поскольку за этим последовали вера, раскаяние и возрождение. Один из братьев Карамазовых выводит формулу, что «если Бога нет, значит, все можно». Из романа же «Преступление и наказание» следует, что если и есть Бог, то тоже все можно. Главное, только уверовать и покаяться. И не исходя ли из этой в общем-то гнилой морали среди паствы у нас так много тех, кто, мягко говоря, не в ладах с законом и совестью, пограбивших и поубивавших и пришедших в церковь, делающих ей крупные спонсорские взносы и проч. То есть откупающихся – в уповании на отпущение грехов до гроба и за ним? И не в этом ли вариант «святой Руси», усвоенной обществом от Достоевского, писавшего и о «слезинке ребенка», и о «бездушии Запада»? У нас-то душа вон как широка, все вмещает!

В таком же ключе, на мой взгляд, и проповедь госпожи Паниной. «Мы никогда не сойдемся с Западом, – витийствует она в сети. – Мы слишком разные… Они – холодные и безразличные. Мы – теплые и сочувствующие». Это «холодные и безразличные» там принимают миллионы беженцев с Ближнего Востока? И «теплые и сочувствующие» у нас гнобят собственное население – хотя бы с одними этими ОДН? «К примеру, – продолжает Панина, – если ты лежишь в клинике в Европе на обследовании или на лечении, к тебе подойдут, вежливо сделают строго те процедуры, что назначены, дадут лекарства – и все! Никаких попыток поговорить, никаких слов поддержки, одобрения, сочувствия, пожелания скорейшего выздоровления, наконец, надежды вы не услышите. У нас, если ты в больнице, медперсонал (врачи, медсестры, нянечки) тысячу раз улыбнутся тебе, скажут, что все будет хорошо, пожелают скорейшего выздоровления…»

Панина всю жизнь в номенклатуре – комсомол, парткомы, министерства, торгово-промышленные конторы, и доходит 15 лет, как она в Госдуме. Приехала, видимо, в клинику в Европе, целый депутат приехала, и клиника должна бы вытянуться в струнку, а там к ней, как и ко всем – не льстят, не лебезят, в речах не рассыпаются. Как есть бездушные. То ли дело в нашей «кремлевке» – тысячу раз улыбнутся и слово ласковое скажут, и выздоровления пожелают. Жаль, народ только все это проверить не может – он ни в европейских клиниках не лежит, ни в «кремлевке». А лежит, точнее валяется, где-нибудь в мрачном коридоре, потому что в десятиметровых палатах мест нет, и мимо ходят издерганные работой на две-три ставки и все равно безденежные врачи, измотанные безнадегой сестрички и нянечки. Но в Европе, наверное, все так и есть – депутат ли ты, графиня ли Панина или сантехник с Монмартра – медперсонал относится ко всем одинаково, что категорически не устраивает наших графьев. А может, Панина просто под санкции попала, и европейские клиники для нее теперь закрыты, вот и возгорела патриотизмом и любовью к «Святой Руси» и нашей «особости». «У нас разные понимания того, что морально, а что нет, – мудрствует Елена Владимировна на закуску, – что есть добро, а что есть зло, что иногда можно и нужно поступать по велению души, по совести, а не по инструкциям или предписаниям». Инструкции и предписания – это, вероятно, законы, которая пишет в Госдуме Панина, и тут, что называется, без комментариев. Ей под 70, и, видимо, дописалась. А вот насчет разного понимания добра и зла, то это точно. Если подделать итоги выборов – у нас добро, совершенное наверняка по велению души, то в Европе это зло. И таких примеров много.

Василий Мельник