Лидия Пехтерева
Психолог и педагог Полина Малахова издала книгу “Детские вопросы”. В ней автор попыталась изложить темы, больше всего интересующие детей и вызывающие у их родителей затруднения. С автором книги мы встретились в дни празднования Победы, чтобы поговорить об одной из самых сложных и для обсуждения между взрослыми тем – о теме войны и насилия и о том, как транслировать ее детям.

– Полина, расскажите немного о книге.

– Дети все пытаются уложить в какую-то схему, составить более-менее стройное представление о мире. И роль родителей, и этой книги в том, чтобы помочь им структурировать то, что они видят. Например, они видят инвалидов. А как на них реагировать, что с ними можно делать, а что нельзя? “Мама, почему у дяди нет ноги?” – хороший вопрос. И когда мама говорит: “Это он плохо себя вел”, у меня возникает вопрос: что у этой мамы в голове? И что будет в голове у ребенка? И это реальный случай из жизни.

Вопросы для книги брались из жизни, мне помогало их собирать много разных людей. Иллюстрировала книгу художница Елена Аллаярова. Иллюстрации сделаны черно-белыми, чтобы дети могли их раскрасить.

– Родители нередко избегают какие-то вещи ребенку объяснять. По разным причинам: не знают, как изложить доступно, просто не знают верных ответов, бояться напугать и так далее. Война и, соответственно, идущие за ней темы насилия и смерти – одни из самых сложных тем в таких разговорах. Стоит ли про них с ребенком говорить, нужно ли начинать этот разговор, если ребенок сам не спрашивает?

– Я об этом рассуждаю прагматически. Если ребенок задает вопрос – это прекрасный повод поговорить, дать какие-то представления сообразно его возрасту. Понятно, что четырехлетнему идея о том, что погибло много миллионов человеке, плохо доступна, но общее понимание дать можно.

Стоит ли заводить разговор самим? Я считаю, что могут быть ситуации, когда об этом стоит поговорить, не дожидаясь инициативы ребенка. Чаще всего, это такие случаи, когда вы знаете, что в ближайшее время ребенок столкнется с этой темой и его неплохо было бы подготовить. Например, если вы ведете ребенка в место, где будут люди с ограниченными возможностями, вполне логично его к этой встрече подготовить. Рассказать, что ему предстоит увидеть и как на это реагировать с тем, чтобы снизить тревожность. Даже взрослые люди в определенных ситуациях могут нервно, явно не к месту хихикать – это идет снятие очень сильной тревоги. Чтобы ребенок не хихикал в неподходящие моменты, хорошо бы его подготовить, объяснить, что происходит и что делать.

– А какой бы краткий ответ вы сформулировали на вопрос ребенка-дошкольника “что такое война”?

– Ответ есть в книге: “Иногда детишки хотят поиграть одной и той же игрушкой одновременно и не могут ее поделить. Если они не договорятся, как им играть вдвоем, они ссорятся. Иногда они кричат, пытаются отнять друг у друга игрушку, дерутся. От этого бывает больно, обидно, они сердятся и даже плачут. Очень похожее бывает и со взрослыми людьми. Только ссорятся они не из-за игрушек, а из-за взрослых вещей. Если одну и ту же вещь хотят для себя получить две большие группы людей, они ссорятся, пытаются что-то забрать и могут подраться. Это и есть война. Бывает, люди так злятся, что убивают друг друга и обижают всех остальных вокруг. Иногда люди ссорятся из-за еды или места, где жить, иногда из-за того, «чей бог главнее», а иногда — из-за того, кто будет командовать. Любая война мешает людям жить. Война кончается, если те, кто ссорился, сумеют договориться друг с другом и поделить то, из-за чего поссорились”.

– 9 мая в нашем городе уже второй год проводится “парад детских войск”, в том числе с участием дошкольников. Как бы вы оценили это стремление нарядить детей в военную форму?

– Я 9 мая шла по городу и думала об этом. Есть же люди, которые помнят войну, которые, к счастью, еще живы. Как в их глазах выглядят дети в гимнастерках, как выглядят мужчины от 30 до 40 лет с огромными животами, пьющие пиво, но в пилотках?! И они их надели не потому, что ходили в армию. Это сувенирные пилотки, купленные в магазине за 25 рублей. Мне сложно судить, как это выглядит глазами ветеранов, но даже мне неприятно, а каково им, людям воевавшим? Мне кажется, это признак морального разложения.

Более человечно было бы заботиться о тех, кто воевал и еще жив. Им бы было приятно, если б о них заботу проявили, а не бегали с флагами. Это очень тонкая грань: кто-то несет флаг, потому что на самом деле переживает, а кто-то – потому что “прикольно же, все несут и я понес”.

Еще другая сторона есть. Такие парады – это часы, проведенные на улице при разнообразной погоде, в том числе не располагающей к детским мероприятиям, это большое скопление не всегда здоровых людей. Другой пример: митинг-реквием у обелиска на 8 мая в прошлом году, когда собирали несколько десятков детей-скрипачей. Они должны были играть сложное музыкальное произведение, на уровне студентов музучилища. Детям это не под силу. И началось: “Пусть играют под фонограмму”, “А давайте их оденем во фраки”, “А где столько фраков взять?”, “А давайте списанные фраки симфонического оркестра возьмем”. Это уже клоунада какая-то. Нельзя выставлять скрипки на открытый воздух, так как там пыльно и ветер, будут испорчены инструменты. Кто их потом в порядок приведет? И ради чего это все делать? Для кого? Детям это точно не нужно. Все же очень тонка грань между порывом к чему-то прекрасному и маразмом.

– Если исходить из того, что мы хотим вырастить личность, которая на первое место ставит ценность жизни, понимает, что насилие – не лучший вариант решения проблемы, но при этом может при необходимости постоять за себя. Как такого человека воспитать?

– Мы упираемся в важный вопрос уважения чужих границ и умения отстаивать свои. Кого из нас спрашивали, хочется ли нам пользоваться ложкой, вилкой и ножом? Никого, просто приучали. Это “надо и все” несет в себе долю насилия, принуждения. Момент принуждения в самой цивилизации заложен, мы вынуждены соблюдать культурные нормы и правила, иначе мы бы давно друг друга поубивали.

Это момент понимания, где кончаюсь я и где начинаются другие люди. Обучение ребенка тому, что раз он находится среди людей, он неизбежно должен брать в расчет интересы других в том числе.

С другой стороны, ребенок должен понимать, что есть его собственные границы, которые другие нарушать не должны. Если к вашему ребенку подойдет кто-то чужой и начнет к нему лезть, вы же отгоните его. Тем самым покажите ребенку, что вы его защищаете и учите защищать себя.

– Некоторые родители отказываются покупать ребенку игрушечное оружие, стараются, чтобы он не играл в войну. Не является ли такой подход другой крайностью?

– Люди путают насилие и агрессию. Агрессия – совершенно адекватная реакция в ряде ситуаций, как в случае нарушения ваших границ, например. Детям необходимо реализовать агрессию в игровых формах. Игрушечное оружие и прочие игры в стрелялки для этого отлично подходят. От них ребенок не вырастает маньяком-убийцей. Ребенку необходимо научиться управлять эмоциями.

Обучение не является ведущей деятельностью в этом периоде. Ведущая – игра, именно в ней формируется эмоционально-волевая сфера. Интеллектуальное развитие происходит, но оно сопровождающее, второстепенное. А ребенка начинают нагружать обучением: с трех лет – английскому, с двух – дробям, чтению или еще чему-то. К концу дошкольного детства мы имеем замученных детей, им уже ничего не надо, ничего не интересно. Родители удивляются: “ Мой ребенок ничего не хочет”. А как он может чего-то хотеть, если вы за него уже все “схотели”? Интеллект развит, а эмоционально-волевое развитие отстает, не соответствует возрасту. И мы получаем детей, которые к школе не способны сосредоточиться, не умеют регулировать и даже распознавать собственные чувства, имеют проблемы с памятью, не могут выполнить инструкцию сложнее двух-трех пунктов.

И возвращаясь к теме агрессии. Умение испытывать чувства и понимать, что вы чувствуете в данный момент, появляется в дошкольном детстве. Если ребенок не будет играть в соответствующие игрушки, как он этим овладеет? Как можно овладеть ложкой, если ложку не дают? Никак.

Детям нужно играть “в войнушку” или еще во что-то, просто чтобы овладеть эмоциональной регуляцией своих агрессивных импульсов. Ведь чувство злости природой заложено. Если ребенку не давать возможностей учиться им управлять в играх, мы получим человека, у которого будут неконтролируемые сильные вспышки агрессии. Это опасно. Гораздо более безопасно для человека понимать, что он может злиться, в каких ситуациях он злится, что именно его злит, осознавать, что с ним и как этим управлять. И владеть каналами для выхода агрессии, социально приемлемыми. Уметь шуткой снять напряжение, например. Или еще что-то сделать, но не бить ногами других и кидаться табуретом.

– Про игрушечную войну выяснили, вернемся к реальной. Как стоит подробно говорить с ребенком лет пяти-шести о войне, используя пример Великой Отечественной? О больших жертвах рано говорить?

– Ребенок не в состоянии понимать большие цифры. Детям постарше объясняешь, что, если выстроить всех погибших на войне людей, можно получившимся из них поясом обернуть Землю несколько раз. Они это могут представить.

О чем стоит сказать дошкольнику? Можно рассказать о родственниках, которые воевали, объяснить, что на войне люди совершали подвиги. Важно объяснить, что в целом война – это не праздник, что даже победившая сторона несет всегда потери, что если есть возможность избежать физического столкновения и решить вопрос мирно, лучше стремиться к этому.

Объяснить, что среди, условно говоря, врагов – тоже люди, чьи-то отцы, мужья, сыновья. Дать момент понимания, что враг – он тоже человек.

– Говорить об интересующих ребенка вопросах нужно, но, наверное, не стоит забывать, что ребенок учится не только на словах, но и на действиях окружающих его взрослых. На что в своем поведении вы бы посоветовали обратить внимание родителям в связи с темой нашего разговора?

– Если вы приучаете ребенка есть вилкой и ножом – правильно это? Да нет, это просто определенный навык. При этом я видела людей, которые ложкой умеют есть яичницу, отлично справляются. Откуда у них это? Мама с папой так ели. Дети осваивают ровно то, что видят у родителей. Взрослым кажется, что надо ребенка чему-то научить. Можно, конечно, научить его завязывать шнурки. Но тому, как он будет это делать, вы не научите, это он у вас просто снимет под копирку. Дети копируют взрослых до мельчайших деталей, до эмоциональных реакций и интонаций голоса, и это происходит на бессознательном уровне. И взрослый не способен свое бессознательное контролировать. Как бы вы ни старались, оно будет вылезать наружу, всплывать на поверхность в вашей позе, жестах, выражении лица, напряжении тех или иных мышц – ребенок это будет считывать.

Вы можете стремиться не кричать или еще что-то делать. Например, ребенок агрессивный, в садике дерется, игрушки отбирает, бьет, а родители вздыхают: “Ведь мы в семье не деремся”. Классика жанра. Вы не решаете конфликты так, как это делает ребенок: не бьете друг друга, не отбираете вещи, не кидаетесь, не кричите. Означает ли это, что в семье нет конфликтов? Можно не говорить на повышенных тонах, но при этом с огромной злобой. Бить не кулаками, но словами. И если ребенок это видит, куда ему это девать? Он это будет отыгрывать в саду на детях. Взрослый может себя поджать: хочется кричать, а не закричит. Но ребенок эту эмоцию все равно считает. И у него эмоция по-другому работает: если ему хочется кричать – будет кричать, хочется кинуть – будет кидать. Если ребенок как-то специфически себя ведет – кричит, дерется, имеет проблемы со сном и так далее, сразу вопрос: что происходит в семье? И если родителям это не нравится, надо с собой вопрос решать, а ребенок подтянется. Поэтому, если вам хочется, чтобы ваш ребенок что-то перенял, посмотрите сперва на себя, свои чувства и действия, потому что это работает именно так.