Антон Шабалкин, ведущий архивист Государственного архива Ульяновской области
180 лет назад, 24-25 июня (607 июня по новому стилю) 1837 года, Симбирск посетил наследник российского престола Великий князь Александр Николаевич, будущий Император Александр II Освободитель.

В 1837 году 19-летний цесаревич Александр был отправлен своим отцом, императором Николаем I, …в Сибирь. Впрочем, не пугайтесь, это отнюдь не было опалой для высокого и статного красавца-наследника. Просто с мая по декабрь 1837 года согласно личной инструкции царя его сын должен был объехать империю, дабы знать страну, которой ему предстоит управлять.

По словам наставника цесаревича, сопровождавшего его в пути, поэта Василия Андреевича Жуковского, «состоялось всенародное обручение наследника с Россией». Это не было преувеличением, ибо Александр со свитой объехали 29 губерний европейской России, Северный Кавказ, Закавказье и Крым, а также Сибирь, вплоть до Тобольска. Так далеко на восток своих необъятных владений не заезжал до того ни один из представителей правящей династии: ни из Рюриковичей, ни из Романовых!

Широко раскрытыми голубыми глазами наследник жадно впитывал впечатления от поездки. Ему весьма подходила характеристика, данная позже, после воцарения, поэтом Федором Ивановичем Тютчевым: «Царь благодушный, царь с евангельской душою, с любовью к ближнему святою.». Действительно, Александр не только обозревал просторы империи, он собрал 16 тысяч различных прошений, а в Сибири по собственной инициативе — в обход официального протокола — виделся со ссыльными декабристами и просил отца о смягчении их участи. Ответное письмо, в котором Николай I обещал сыну уважить его просьбу, Александр получил утром 24 июня на Симбирской земле. Жуковский с гордостью и восторгом писал о своем воспитаннике:

«Никто не побуждал его к состраданию, он сам с прелестною сыновней свободою и доверенностью высказал все Государю. Боже мой! Какими глазами будет смотреть Россия на этого милого сына царского! .Сколько ран будет исцелено и сколько слез и молитв благодарных прольется пред Богом за отца и сына. . Въезжая в Симбирск и видя толпу народа, которая с криком бежала за коляскою наследника, я не мог не заплакать и про себя повторял: беги за ним Россия, он стоит любви твоей!». Последняя афористичная фраза впоследствии обрела популярность.

Тогда, в 1837 году, наследник добился поблажки для декабристов, а в 1856-м, в дни коронации амнистировал и их, и петрашевцев, и еще сотни других политических, некоторые из которых стали его опорой и в деле отмены крепостного права, и в проведении прочих реформ.

Но вернемся, однако, в Симбирск лета 1837 года. На Московском тракте, ведущем в город, поднялась пыль от копыт и колес процессии. Высокого гостя уже ждали. Представители города с хлебом и солью и толпы народа встретили наследника далеко за чертой тогдашнего Симбирска — на территории современного ближнего За-свияжья. Современник писал:

«Еще с самого раннего утра 24 июня, огромные толпы народа стали собираться, как в городе, так и за городом, по направлению Московского тракта. От самого въезда в г. Симбирск и вплоть до деревни Баратаевка, на протяжении двенадцати верст, Симбирские граждане и крестьяне окрестных деревень составляли живую изгородь по Московскому тракту».

Позже в кафедральном соборе наследника приветствовали первый симбирский архиепископ Анатолий и губернатор, действительный статский советник Иван Петрович Хомутов в окружении представителей всех сословий. Новый вместительный Свято-Троицкий собор к тому времени еще не был закончен отделкой (его освятили позже, в 1841 году). Поэтому цесаревича принимали в старом соборе, куда сложно было втиснуться всем желающим:

«Теснота от народа на площади, окружавшей храм, была до того велика, что многие из чиновников не могли войти в собор; тем более что Августейший посетитель, заметив, что жандармы стараются оттеснить нахлынувшие толпы народа, изволил приказать Симбирскому полициймейстеру Орловскому допускать всех беспрепятственно».

Кстати, письмо Александра отцу-монарху о посещении Симбирска одно из самых больших в их переписке 1837 года. Осматривая город, наследник воочию убеждался, как исполняют симбиряне ценные указания императора, гостившего в Симбирске год назад, в августе 1836 года. Сын писал:

«…Смотрел помещение военных кантонистов, комиссариат, Дом трудолюбия., я все нашел в большом порядке, помещение, как Тебе известно, тесновато. Кроме того, я смотрел еще заведения Приказа, которые в весьма ветхих строениях, гимназию с благородным пансионом, городскую больницу. Сад, который перед окнами дома губернатора по твоему приказанию должен был быть устроен, уже начинает процветать».

Несмотря на юный возраст, царевич старался во все вникать и разбираться в людях:

«Здешний губернатор Хомутов, бывший преображенец, возил меня показывать, где предполагают по Твоему приказанию сделать спуск к реке, странное положение города, и вид бесподобный. Хомутов, сколько я слышал, человек умный и достойный, но, к сожалению, бедность причиною, что он ведет жизнь слишком уж по своему месту скромную».

Впрочем, скорее всего, прожженный чиновник нарочно «пустил пыль» в глаза важному гостю по поводу своей «скромности». По воспоминаниям литератора Михаила Александровича Дмитриева, губернатор прославился как наипервейший взяточник: «Дурной человек здесь тот, кто берет со всякого, что попадется, и который ни для кого ничего не сделает и не умеет сделать: губернатор, Иван Петрович Хомутов, почитался здесь дурным человеком!..». Спустя чуть более полутора лет, в феврале 1838 года, многие симбирцы радовались переводу господина Хомутова подальше от себя — в Вятку.

Впрочем, то, что в Симбирске многое решают не интересы дела, а личные связи, наследник замечал точно. В том же письме отцу по поводу того, что в жандармских донесениях сгущались краски о положении удельных крестьян, Александр замечал:

«Я вовсе утверждать не смею, но слухи здесь носятся, что здешний полковник Корпуса жандармов Стогов, который сделал столь ужасный рапорт., находится под влиянием здешнего богатого откупщика, .и что точно достоверно, это то, что состояние удельных крестьян вовсе не таково, как он представил».

Поясним. Крестьянам, переведенным по реформе в разряд удельных, как писал тот же Александр, «не позволяют ходить и напиваться до мертва в кабаках». Естественно, владельцу винных откупов это не нравилось, а жандармский полковник Эразм Иванович Стогов, явно имевший корыстный интерес, строчил рапорты о неудачах удельных реформ.

Молодой цесаревич не упустил возможности спуститься к Волге и немного прокатиться по великой реке. Старожилы вспоминали: «…Наследник Цесаревич посетил тогда, между прочим, стоявшие в Симбирске на Волге гарткутные суда и на одном из них переезжал чрез реку и обратно, причем один из волжских промышленников подъехал на лодке к гардкуту и в сердечной простоте подал Его Высочеству веревку, к которой привязан был бившийся в волнах Волги огромный осетр, которого в таком положении едва удерживали восемь человек рыбаков».

Необходимо небольшое пояснение. Гардкуты (гарткуты, гард-коты) — это небольшие, легкие сторожевые гребные суда, которые повелел иметь на Волге еще дед наследника, император Павел I — против волжских разбойников, нещадно грабивших торговые караваны. Ну а «промышленниками» тогда именовали не фабрикантов, а тех, кто промышлял зверя или рыбу. Таким образом, в отрывке речь идет всего лишь о рыбаке.

Так что интересных встреч и впечатлений Александру Николаевичу более чем хватало. Ну и, конечно, юного наследника местное дворянство порадовало балом — непременный пункт тогдашнего протокола.

К сожалению, среди наставников Александра Николаевича не все фигуры были равны Жуковскому. Василий Андреевич заботился о высоком и духовном. А генерал-адъютанта Семена Алексеевича Юрьевича интересовали почти исключительно развлечения. Вот строки из его писем:

«.Некогда писать за балами даже о балах».

А дальше — «хроника балов»:

В Симбирске: «Симбирск сегодня кипел народною, Русскою, коренною Русскою любовью к своему Гостю; мы, так сказать, должны были едва не драться с этой любовью: так бокам нашим доставалось от нее при входах и выходах в церкви… Симбирск не ударил себя лицом в грязь и балом, хотя он был вдруг после казанских увеселений и балов. Общество блестящее, премилое, ну право хоть в столицу».

В Пензе: «Хорошеньких, миленьких личек было больше, нежели в Казани, в Симбирске и даже Саратове, который до Пензы считался лучшим балом, как Симбирский лучше Казанского и как Казанский уступал Оренбургскому. …Имен всех дам Саратовских, Симбирских и прочих, хоть убей, уже не припомню; так как после Тамбовского бала забуду Пензенский: это настоящая фантасмагория для меня».

В Воронеже: «.Дам весьма немного и пригожих и того меньше (нас избаловали Пенза и Симбирск)».

Так и ехал по России будущий император эпохи реформ, поучаемый Жуковским и развлекаемый Юрьевичем. Калейдоскопом мелькали перед ним города, реки, здания, лица.

Пребывание Александра Николаевича в нашем городе продлилось всего около суток. «На следующий же день, рано утром, Наследник Цесаревич выехал из Симбирска по Сызранскому тракту и, в память пребывания своего в нашем городе, пожаловать 5000 рублей ассигнациями, для раздачи бедным города Симбирска, каковые деньги и были распределены, между бедными всех сословий, Губернатором совместно с Архиереем и Губернским Предводителем Дворянства».

А для Симбирска это посещение памятно еще и тем, что в честь Александра Николаевича была устроена первая в нашем крае выставка, по оценке самого наследника, — «довольно большая». А ему, жившему среди эрмитажных полотен, было с чем сравнивать. Симбирские дворяне, и особенно Петр Михайлович Языков (старший брат поэта), постарались на совесть.

В описании визита говорится: «.Старожилы наши помнят живо, как Его Высочество со всею подробностию .осматривал учрежденную тогда выставку всех произведений губернии и обратил внимание на древние остатки ископаемых, представленных известным Симбирским Геологом П.М. Языковым, и на чучелу белуги в 90 пуд весом, пойманной в водах Волги». Эта выставка вошла в историю Симбирского края как «Губернский музеум». Так что в июле исполняется еще и 180 лет самой первой в городе музейной экспозиции.

Кстати, а вы давно были в музеях? Сейчас пора отпусков, и не грех было бы заглянуть хотя бы в один из них.