Анна Школьная
«Перси-Френч» – вывеска на кафе в Тереньге обрадовала нас, небольшую группу туристов, заявившуюся в поселок побродить по заброшенному барскому дому. «Люди знают имя бывшей барыни, хотят его увековечить», – такой была первая мысль практически у каждого. Мы достали телефоны и фотоаппараты, чтобы заснять вывеску, но тут на пороге появилась женщина в красном платье в пол. «А ну удалите все фотографии! – тон ее был категоричен. – И вообще, скоро этой вывески здесь не будет!». Осталось лишь добавить: и красивого барского особняка у вас тоже скоро не будет. А жаль.

Хозяйка
Дом №6а (аншлаг на торце здания почему-то прикреплен вверх ногами) по улице Евстифеева не похож ни на один другой в Тереньге. Он под стать старым домам Симбирска, причем в современном Ульяновске подобных ему совсем мало. Основательный, внушительный, величественный и очень красивый. Трехэтажный особняк с тремя куполами на крыше, со светлицами и довольно просторными террасами на третьем этаже. И, конечно же, со своими привидениями и легендами. Одной из легенд стала последняя хозяйка усадьбы – Екатерина Максимилиановна Перси-Френч. Обнаружив подземные ходы, идущие из дома в разные концы имения, она часто ими пользовалась, до полусмерти пугая своим внезапным появлением крестьян. В этих ходах в 1980-е годы жители Тереньги находили серебряные монеты и кресты.

Встречает нас нынешняя «хозяйка» усадьбы – директор местного музея Злата Климина. Хотя стекла в окнах давно выбиты, дом запирается на замок – окна первого этажа расположены высоко, выше человеческого роста. Но стоит зайти внутрь – и сразу становится понятно: для настоящих любителей приключений это не проблема. Повсюду видны следы пребывания человека: недавний костерок в кабинете Скребицкого (одного из владельцев особняка), новое уравнение в одном из классов (в доме располагались школа и школа-интернат), многочисленные надписи в духе «здесь был…». Много мусора, то тут, то там попадается сломанная мебель – в основном, парты и стулья, путь на третий этаж преграждает настоящая баррикада из покалеченных парт – ее разбирает архивист Антон Шабалкин. «Нельзя ли здесь хотя бы порядок навести?» – спрашиваю Климину. «Мы регулярно здесь убираемся, но незваные гости снова хулиганят», – отвечает она.

Пытки
Особняк и снаружи поражает своей монументальностью, а внутри кажется бесконечным – комнаты, залы, светлица, просторный холл с парадной лестницей. Череда комнат кажется бесконечной. Это повторяется на всех этажах. А на третьем – просторный открытый балкон с чугунной решёткой, украшенной чугунными лилиями. Таких балконов у дома два. С одной стороны мы выходим через дверь, с другой стороны дверь заколочена – выбираемся через окно. Вид открывается – на всю округу. Шабалкин напоминает, что Скребицкий любил наблюдать отсюда за крестьянами. Увидит бездельника-мужика или скандалящих баб – и посылает за ними, чтобы высечь в подвале, где была устроена настоящая пыточная.

Наша хозяйка сетует, что дом имеет ценность только снаружи, и от этих слов становится не по себе. Да, потолки и стены не украшены лепниной, как, например, в Доме Гончарова или здании Дворянского собрания в Ульяновске, но эти комнаты с высоченными сводчатыми потолками производят сильное впечатление. Про эти потолки есть своя легенда. Якобы при строительстве к дому доставили огромный чан и велели принести яйца – все, что есть. Яйца разбили и вмешали их в связующий материал – будто бы потому и держатся эти потолки. Правда или нет, но бросать такое здание, простоявшее, по разным данным, до 277 лет (Климина называет дату постройки – 1750 год), – преступление. Вплоть до 2004 года здание использовалось, ремонтировалось и, главное, – отапливалось. А потом поселковые власти решили, что средств на обогрев этой махины в бюджете нет, и отрезали его от центрального отопления. Кстати, в комнатах нет печей – они были построены в подвалах, и тепло по дымоходам поднималось вверх внутри толстенных стен. Одну печь, практически разрушенную, нам удалось найти в подвале под столовой.

Обойдя дом, спускаемся в подвал. Там все повторяется – по обеим сторонам узкого коридора тянется два ряда комнат, изолированных и проходных. По словам Климиной, здесь жили слуги, здесь хранились припасы, здесь же была обустроена и пыточная. По легенде, страстный барин Александр Никифорович Скребицкий не только был женат трижды, но и до служанок был охоч. А одна из них возьми да и дай отпор нелюбому! Рассвирепел Скребицкий и велел избить строптивую девку. Замучили ее до смерти. Теперь местные говорят, что видят ее призрак. Впрочем, иногда действительно видят – в дни разных праздников, когда сама директор музея Климина или ее коллеги преображаются и входят в роль. В этом году, в день 335-летия Тереньги, Злата Александровна привела в подвал ребятишек на экскурсию – и вдруг «призрак девушки» прошел совсем рядом. То-то визгу было! Другой призрак, по очертаниям напоминавший фигуру дворецкого, привиделся однажды рано утром школьной поварихе. А одна из учительниц вместе со своими учениками как-то раз услышала громкий звон бьющегося стекла. Выбежали из класса – ничего. Над тем местом, где, как им показалось, должен был быть звон, – крюк, к которому еще в начале XX века крепилась люстра…

Константин
Однако это легенды, а вот и факты. Тереньга была основана 23 мая 1682 года по указу царя Фёдора Алексеевича, рассказывает Климина. Ее заселили крепостными крестьянами. Изначально ею владели князья Долгоруковы. Потом – князья Голицыны. Они и построили усадьбу в 1750 году. Вокруг разбили фруктовые сады. Неподалеку, где в советское время построили кинотеатр «Искра» (теперь в нем располагается церковь Введения Богородицы во храм), стояла конюшня. А следующий хозяин имения Скребицкий построил напротив усадьбы церковь Александра Невского. Сейчас на ее месте стоит памятный крест.

Шабалкин рассказывает о Скребицком следующее. Александр Никифорович родился в 1778 году, в 14 лет был приписан к полку. На рубеже XVIII-XIX веков служил в литовском полку, которым руководил князь Константин Павлович, младший брат Александра I. Скребицкий к нему был приближен, состоял у него на интендантской службе и скоро, как пишет краевед Иван Сивопляс, «честно или нечестно», но разбогател. Участвовал в русско-турецкой войне 1810 года. Служба его длилась с 1802 по 1831 год. Перед тем как ее оставить, в 1830 году Скребицкий приобрел имение в Тереньге. Был он очень хозяйственный: устроил здесь суконную фабрику, кирпичный завод, построил церковь и другие здания. Со временем Александр перебрался в Санкт-Петербург, оставив хозяйничать своего старшего сына, которого назвал в честь князя Константина Павловича. Но Константина Скребицкого крепостные не любили и не уважали. Пытаясь проявить строгость, в 1857 году велел наказать за какую-то провинность крестьянина – и его запороли насмерть. Началось следствие, вел которое небезызвестный в Симбирске Василий Черников, который открыл в городе первую типографию на улице Московской. Вероятно, предчувствуя неприятный исход, Константин Александрович заболел горячкой и в 1860 году умер в Симбирске. Крестьяне от радости напились и везли тело барина крайне небрежно – повозка то и дело опрокидывалась, тело падало, так что в Тереньгу его доставили в совершенно непотребном виде. Отца его, умершего в Санкт-Петербурге на девятом десятке, с почестями похоронили в Благовещенской усыпальнице Троице-Сергиевой лавры.

Катенька
Род Скребицкого продолжали дочери. Младшая, Софья, вышла замуж за шведского офицера Кронштедта. Казалось, она сделала блестящую партию, но пьяница и бабник Кронштедт в первую брачную ночь принял лошадиную дозу какого-то средства вроде виагры, которое вызвало за ночь шесть эпилептических припадков, и к утру новобрачный уже был инвалидом. Второй брак Софьи оказался гораздо удачнее. Ее мужем стал другой швед – Класс (или Клясс) Карлович Стренфельд. Детей у них не было, и они привязались к своей внучатой племяннице Катеньке Перси-Френч.

Старшая дочь Скребицкого Эмилия вышла замуж за Александра Львовича Киндякова. Их дочь Софья в Европе познакомилась с блестящим британским дипломатом, потомком ирландских дворян Робертом Максимилианом Перси-Френч. В 1863 году они обвенчались, и 20 июня (1 июля по новому стилю) 1864 года в одном из домов Лондона родилась Екатерина. Она-то и стала последней в роду сразу нескольких дворянских семейств – Скребицких, Киндяковых, Перси-Френч. С годами ей одно за другим отходили имения в России и за рубежом – в том числе родовое имение Перси-Френч в Ирландии, Монивей. В отличие от своей матери, растранжиривавшей наследство, Екатерина оказалась очень хозяйственной, например, уже в 16 лет интересовалась сыроварением, что известно из ее переписки с дедом. С детства увлекалась конной ездой, обожала охоту. Благодаря ей в Симбирске появился первый архитектурный памятник Гончарову – это она построила знаменитую Гончаровскую беседку в своем имении. Екатерина Максимилиановна участвовала со своей продукцией в садоводческих выставках, возглавляла общество Красного Креста. Коллекция картин и столовой посуды из домов Киндяковых, которую бережно хранила Екатерина, теперь является значительной по количеству и художественной ценности частью коллекции Ульяновского областного Художественного музея.

Помыкавшись во время и сразу после революции в России – как известно, Перси-Френч арестовали в Симбирске, но за несколько месяцев в тюрьме так и не придумали обвинения, перевели в Москву, где зимой 1919 года ее, наконец, выпустили – с помощью общества Красного Креста Екатерина Максимилиановна уехала в Ирландию, где ее неласково встретила кузина Розамунда – мол, приехала на все готовое, лишившись всего в России. Тогда она перебралась в Харбин, где уже пребывала большая часть русского дворянства. Живя там, Перси-Френч долгие годы пыталась найти своего возлюбленного. Родители поставили Екатерину в неудобное положение. Отец указал в завещании, что она потеряет свое наследство в Ирландии, если выйдет замуж за русского. Мать написала в своем завещании, что Екатерина лишится наследства в России, если не выйдет за русского. Екатерина Максимилиановна в итоге вообще не вышла замуж, любимый у нее был – жокей Михаил Петрович фон Брадке.

Ширма
Шабалкин с помощью ульяновского краеведа Владимира Гуркина получил из Хабаровского архива сканированные копии из личного дела Перси-Френч: в годы ее жизни в Харбине за ней велась слежка. В частности, в нем сообщалось, жила Перси-Френч на деньги, которые получала из Ирландии. В Харбине она то никого не принимала, то устраивала большие обеды. Хотя Брадке «по довольно достоверным слухам», был расстрелян красными под Томском, уверенность Перси-Френч в том, что «муж» жив, широко была известна, и многие темные дельцы зарабатывали на этом хорошие деньги.

Екатерину Максимилиановну использовали как ширму для проведения сделок, вплоть до того, что список приглашенных составляли без ее участия. На этих обедах встречались «правые» и «левые», агенты иностранной разведки это знали и успешно выполняли свои задания. В личном деле сообщается, Что Перси-Френч якобы дважды ездила в СССР. Один раз она съездила удачно, а во второй раз ее посадили в «Бутырку», откуда ее вызволяло правительство Англии. Шабалкин полагает, что эти сведения очень сомнительны. 5 февраля 1935 года в личном деле Перси-Френч появилась запись о том, что ее навестил чиновник из Английского консульства – она раньше очень помогала им в разведке. Екатерина Максимилиановна приняла его сухо и отказалась помогать в дальнейшем. «В политическом отношении ничего интересного из себя не представляет», – сделал вывод работник Главного бюро по делам российских эмигрантов в Манчжурской империи.

Считается, что Екатерина Максимилиановна умерла 1 января 1938 года. Но в одной из эмигрантских газет спустя более полугода появляется сообщение: «Правление Симбирского землячества извещает, что сегодня, 4 августа, в 19.00, будет отслужена панихида по Екатерине Максимилиановне Перси-Френч перед отправлением её праха в Ирландию». Выходит, либо умерла она гораздо позже, либо ее тело не сразу отправили из Харбина.

Сейчас ее прах покоится в мавзолее у замка Монивей. Этот мавзолей был построен по заказу Екатерины Максимилиановны после смерти ее отца. Отец и дочь лежат рядом, воссоединившись после смерти.

Тлен или жизнь?
А в тысячах километрах от Монивея доживает последние годы один из ее домов. И так хочется верить, что найдется человек, который вдохнет в него новую жизнь. В Европе многие старинные замки превратили в гостиницы: в них можно не только жить приезжим, здесь могут быть популярны фотосессии, свадьбы, корпоративы с ролевыми играми на основе легенд о бывших помещиках. Пока еще не испорчен небольшой парк у особняка – увы, у парадного крыльца уже появился неприглядный сосед в виде ржавого гаража (куда смотрит Департамент по культурному наследию, разве у этого памятника не должна быть охранная зона?), но с другой стороны дома еще цела чаша фонтана, стоят скамейки, качели, беседка…