Юрий Кашинский
Властям надо как-то обозначать свое присутствие. Один из способов для этого – переименования разного рода объектов, но у нас они почти все неудачные, то есть бессмысленные.

После революции 1917 года переименования диктовались новой реальностью и торжеством новой идеологии, требовавшим закрепления в виде топонимических символов. Ситуация диктовала быстрейшее вытеснение из жизни страны всего царского, когда названия сменили города, улицы, площади и проч. Тогда появились Ульяновск и масса улиц в нем в честь отечественных и зарубежных революционеров. Чувства общества были, возможно, ошибочными, но искренними, и новые названия прижились. Так что какой-нибудь Огюстен Робеспьер или Жан Поль Марат воспринимались и сейчас воспринимаются как исконно русские.

Нынешние же переименования – мимо цели. Назвали, например, старый мост через Волгу «Императорский», но я не знаю ни одного ульяновца, кто называл бы так этот мост. Во-первых, мост уже давно не тот, который строили при императорах, а новодел. В нем заменено все – опоры, металлические арки, дорожное полотно (имеется в виду железнодорожное, автомобильного на том мосту не было вообще). Во-вторых, не трогает людей эта мертвая императорская архаика, и мост называют просто старым. Точно так же не приживается название нового моста – «Президентский». В честь какого президента-то, ведь строить его начали еще в ХХ веке? В общем, этот мост называют без затей – новый.

А кто помнит, как теперь именуется улица Советская или часть улицы Карла Маркса, отрубленная в прошлом году от основоположника научного коммунизма? Если и помнят, то единицы, поскольку Спасская мало кого сегодня трогает, а Дворцовая – тем более, ибо никаких дворцов на этом обрубке нет, если не считать Дворец профсоюзов, построенный, однако, вовсе не при царском режиме, когда улица Карла Маркса была Дворцовой, а как раз напротив – при советском, учрежденном на руинах царского.

С какого-то перепугу парк культуры и отдыха имени Свердлова переименовали во Владимирский сад. Но всем понятно, что это никакой не сад, и непонятно, в честь какого Владимира. Может, Шаманова? Когда же в топонимике такая муть, человеческое восприятие возвращается к привычному – парк Свердлова, или Свердлуха в просторечии. Вряд ли когда психиатрическую больницу будут называть не Карамзинкой, тем более что новое лицо, возможно, и достойное, в честь которого переименовали Карамзинку, все начисто забыли, и тут хоть убей. Точно так же не приживется к бывшему аэропорту «Центральный» имя историографа Николая Карамзина. А если приживется, то лишь в смысле сатиры, когда главная воздушная гавань Ульяновска будет открывать вход в Карамзинку.

Филармония осталась филармонией и не стала новоназванным Домом музыки. С легкостью же приживаются названия вновь возведенных объектов, даже, на первый взгляд, чуждые русскому уху. Как, скажем, «Ашан». Никто не знает, что это слово означает, но оно уже железно вошло в язык ульяновцев. Как и второе название того же самого – «Аквамолл». Мало кто в курсе, что такое «Амарант». То ли камень, то ли дерево, но это никого не смущает, слово закрепилось, как тут и было.

И особенно лихо на карту Ульяновска, как, впрочем, и всей России входят европеизированные названия. Торговый дом «Европа» – ни у кого не возникает никаких вопросов при виде этого слова. Слово свое, почти родное. «Версаль» – в честь дворцового комплекса в Париже, резиденции ушедших в Лету французских королей. Казалось бы, где Париж, а где мы, но прижилось, не оторвать и железом. Маленькая гостиница «Барселона», в честь прекрасного испанского города, откуда в XV веке отплыл искать Вест-Индию, но натолкнулся на Америку Христофор Колумб – тоже наше. Кафе «Венеция» – никто за язык не тянул, само прижилось. Словом, почему-то у власти все это получается надуманным, искусственным и нежизнеспособным. Так, может, и тщиться не надо, если народ и жизнь идут мимо вас? Вернее, вы мимо них.