«Провинция!» – говорим мы про свой родной Симбирск-Ульяновск, вкладывая в эти слова очевидный уничижительный смысл.

В российский обиход латинское слово «провинция» вошло в эпоху государя Петра Великого, большого любителя разнообразных реформ и новшеств. Для «большего, – как писалось в указах, – упорядочения и обеспечения денежных сборов» с 1699 года в Российском государстве учреждались новые административные единицы, те самые провинции. Поначалу на всю Россию нашлось только три провинциальных города – Великий Новгород, Псков и Астрахань. Дальнейший выбор провинциальных центров определялся торговым значением городов. Так что оказаться среди «провинциалов» являлось в начале XVIII столетия признанным выражением заслуг!

Не доделав как следует реформу провинциальную, уже в 1708 году Петр Великий «замутил» реформу губернскую, поделив всю территорию России всего-то на восемь губерний. Город Симбирск с обширным уездом, дотягивавшим до Сызрани и Самары, вошел в состав Казанской губернии. В 1717 году, по прихоти государя-реформатора, Симбирский уезд стал частью вновь образованной Астраханской губернии.

И, наконец, в 1718 году на свет явилась Симбирская провинция как административная единица внутри Астраханской губернии. В Симбирскую провинцию, помимо провинциального города Симбирска, входили города Юшанск, Тагай, Уренск, Аргаш, Сурский Острог, Сызрань, Алексеевск, Белый Яр, Петровск, Сенгилей, Кашпир, Дмитриев (ныне Хвалынск), Самара с уездом. В 1728 году Симбирская провинция вошла в состав Казанской губернии.

Триста лет тому назад Симбирск стал полноценным провинциальным городом. Своими размерами Симбирская провинция значительно превосходила существующую Ульяновскую область и даже существовавшую с 1796 года Симбирскую губернию. Примечательно, что на составленной около середины XVIII столетия карте «Царства Казанского с окольными Провинциями и частью реки Волги» в составе Симбирской провинции запечатлены не только города Петровск и Хвалынск, но и самый город Саратов!..

Симбирская провинция просуществовала 62 года. В истории это срок вполне достаточный, чтобы слово «провинция», спустя более чем два столетия после своего преобразования, продолжало жить самостоятельной жизнью.

Конечно, провинциальный Симбирск был небольшим городом, всего-то около десятка тысяч жителей. Но ведь и столичный Санкт-Петербург в первые десятилетия своего существования насчитывал всего-то сорок тысяч горожан! Впрочем, до самой революции 1917 года Российская империя оставалась по преимуществу империей сельской, и сельским было ее господствующее и правящее сословие дворянство. Конечно, холодные зимы дворяне старались перетерпеть в городских домах, но лучшее время года проходило в их сельских усадьбах.

Однако на карте Российской империи провинциальный Симбирск был вполне заметен, и не только из-за «высокого косогористого и весьма веселого места», на котором высился деревянный Симбирский кремль. Всякий город прославляют люди, его населяющие. Провинциальный город, как мы помним, должен был блистать торговлей, и симбирским жителям это вполне удавалось. Уже в начале XVIII столетия больше десятка здешних купеческих фамилий принадлежало к так называемой «гостиной сотне» и считались богатейшими людьми в Среднем Поволжье, мало уступавшими капиталами многим прославленным московским богатеям.

В 1730 году, на Лисиной (ныне К. Либкнехта) улице, заняв усадьбу, принадлежавшую ранее управляющему симбирскими вотчинами знаменитого князя Александра Меншикова, открылась Симбирская таможня. Почему здесь, а не у Волги, под горой? – вроде бы, неудобно?! А все определялось тем товаром, на который особым образом были «заточены» старинные симбирские таможенники, и этим товаром была соль. Появившиеся еще в конце XVI столетия в селе Усолье, близ Жигулевских гор, соляные варницы были первым крупным промышленным предприятием на территории Симбирского края, просуществовавшем около полутора сотен лет. А с 1720-х годов соль все активнее разрабатывали на Илецких месторождениях.

Соль была очень дорога, как из-за несовершенных технологий ее добычи, так и благодаря той налоговой политике, которую выстраивало вокруг нее любое государство того времени, и Россия, в данном случае, не исключение. Соль – как водка, и хуже, без нее точно не проживешь!.. Жестко контролировались производство и продажа, право на которую получали особо доверенные купцы, способные вносить огромные залоги, которыми обеспечивался возможный – и нередкий – срыв контракта.

В 36 лет, в 1762 году, симбирский провинциал, купец Савва Никифорович Тетюшев, или Тетюшенинов, был удостоен чина надворного советника за полезную государству коммерческую деятельность. Через два года С.Н. Тетюшев представил в Санкт-Петербурге проект о ежегодной поставке в Нижний Новгород миллиона пудов илецкой соли. По одобрении проекта Савва Никифорович был утвержден в казенной должности директора добывания и отправления соли. В устье реки Ашкадар в 1766 году наш земляк заложил Стерлитамакскую пристань, давшую начало городу Стерлитамаку, второму по численности населения городу в современном Башкортостане.

Но Савва Тетюшев не смог совладать с заявленным миллионом пудов соли, поставляя в лучшие годы не более 360 тысяч пудов соли. Более трех тысяч купцов и цеховых, населявших Симбирск к началу 1760-х годов, фиксировал наблюдатель, «прежде были достаточные, и промыслы свои распространяли с изрядным успехом, но от соляной поставки все обедняли, большая же часть в совершенное банкротство пришли».

Конечно, торговля сильно зависела от многих внешних обстоятельств – от разбойников и стихийных бедствий. В провинциальном Симбирске к классическим пожарам присоединялся «местный» фактор – оползни. Один из самых мощных оползней произошел в 1743 году: «Земля столь много со своего места тронулась, что две каменные церкви повредило, обывательские же строения, состоящее на берегу Волги, под Симбирской горой, коего весьма немало, некоторые переломало, а прочие совсем переиначило», то есть утащило с привычного места и оставило на новом. В этом – достоинство деревянного строительства. Каменные дома оползень бы просто разрушил.

Вплоть до середины XVIII века из камня в Симбирске строили только храмы. Каменное строительство было столь нетипично, что скоро обрастало городскими легендами. Одна из них гласила, что обширный овраг реки Симбирки появился благодаря «ямам, из которых брали глину для кирпича на построение Богоявленской церкви», отстроенной в камне стараниями купца Ивана Воронцова в 1734 году. А каменное строительство Вознесенской церкви растянулось на целых сорок лет – от разрешения на строительство двухэтажного храма в 1729 году до освящения главного престола в 1769 году.

Единственным «партикулярным», как выражались тогда, строением, частным каменным домом был дом купца Ивана Семеновича Мясникова (1710-1780). И.С. Мясников был одним из богатейших людей во всей России, владельцем 15 металлургических заводов, на которых выплавлялся каждый пятый пуд российской меди и десятый – чугуна.

В мясниковских «хоромах» останавливалась императрица Екатерина II Великая, посещавшая Симбирск в июне 1767 года и проведшая в городе почти четыре дня. «Здесь такой жар, что не знаешь, куда деваться, город же самый скаредный, и все дома, кроме того, где я состою, в конфискации, и так мой город у меня же; … не полезнее ли повернуть людям их дома, нежели сии «лучинки» иметь в странной собственности, из которой ни коронные деньги, ни люди не сохранены в ценности», – писала императрица, фиксируя невеселое положение горожан, разорившихся на казенных поставках и вынужденных расстаться с своей заложенной в их обеспечение недвижимостью. «Где чернозем и лучшие произращения, – сурово продолжала Екатерина, – Симбирская провинция и половина Алатырской, там люди ленивы»…

Чиновников, управлявших провинциями, величали разнообразно: воеводами, комендантами и даже губернаторами, асессорами и вице-губернаторами. Вплоть до конца эпохи царствования императора Петра I, трагически оборвавшегося смертью самодержца в 1725 году, управляли провинциями по сложившейся еще в старой России традиции по двое – так, считалось, легче будет справляться со злоупотреблениями управителя. Еще одним способом борьбы с коррупцией на местах была постоянная ротация кадров – не более года-двух в одной должности и на том же месте. При такой скорости перемещений и, напротив, отсутствии нормальной системы коммуникаций многие наверняка правили только номинально, так и не успев побывать на месте законной службы.

Начало Симбирской провинции пришлось на служение воеводы, майора князя Михаила Богдановича Мещерского (ок. 1668 – ок. 1754). Он был участником всех основных кампаний начавшейся в 1700 году Северной войны России со Швецией. Опытом административной деятельности князь не обладал. В 1717 году он был назначен по прошению в Симбирск, с 1719 года служил воеводой в провинциальном городе Алатыре.

Куда как интереснее выглядит судьба коллеги князя М.Б. Мещерского, асессора Симбирской провинции, аудитора Федора Ивановича Обухова (род. ок. 1684). Он тоже участвовал в Северной войне, а попутно подавлял Астраханское восстание 1705-1706 годов и восстание Кондратия Булавина 1707-1709 годов.

Но особой вехой в биографии Федора Ивановича стал Хивинский поход 1717 года под командованием князя Бековича-Черкасского. Увлеченный рассказом о золотоносных песках, будто бы скрываемых среднеазиатской рекой Амударьей, Петр I еще в 1714 году распорядился организовать военную экспедицию в Среднюю Азию, отыскать золото, а заодно разведать путь в Индию. Но отряд был почти целиком уничтожен вероломным Хивинским ханом. Из четырех тысяч россиян домой вернулась едва ли сотня, и среди счастливцев оказался и наш Ф.И. Обухов.

В Симбирске Федор Иванович задержался до 1722 года – и спустя более двух десятков лет, вновь вернулся сюда, окончив свою долгую службу в чине поручика во главе Симбирской полицмейстерской конторы в 1745-1747 годах.

В 1759 году из Симбирского кремля в Уфу были отправлены все пушки, а гарнизон сокращен до 12 солдат. С 1767 года разбирали на дрова обветшавшие стены, переходы и башни. Но осенью 1773 года провинциальный Симбирск наполнили тревожные слухи о Пугачевском восстании. В конце того же года отряды восставших вторглись в пределы Симбирской провинции. Пали Самара и Ставрополь-на-Волге (современный Тольятти).

В июле 1774 года Пугачев взял и спалил Казань, но разбитый правительственными войсками должен был стремительно отступать от города, но бегство его, по слову А.С. Пушкина, «казалось нашествием. Никогда успехи его не были ужаснее, никогда мятеж не свирепствовал с такою силою». Меньше 150 верст отделяло Пугачева от Симбирска – и вдруг отряды восставших повернули на Саранск. Этот факт симбирские «провинциалы» торжествовали как победу! Ведь Пугачев не просто повернул – Пугачев не рискнул атаковать наш город, в котором ему, волею судеб, довелось бывать. Ведь пусть в Симбирске уже не было крепости, зато кругом город окружали овраги, совсем не подходящие для лихой кавалерийской атаки.

И потому пожалование в 1780 году Симбирску, ставшему городом губернским из города провинциального, герба, «в синем поле на белом столбе золотая корона», воспринималось здешним обществом как память о недавней драме и о бесценном вкладе симбирян в общую победу.

Иван СИВОПЛЯС