Василий Залесский, коллаж автора
Закон и справедливость – две вещи несовместные.
Федор Горобцов известен в Ульяновске не только как адвокат, но и как литератор, бард и общественный деятель. Однако корни большинства проблем общества и государства, по его мнению, лежат все-таки в правовой плоскости…

Правовая защита – не сфера услуг
– Федор, вы начали адвокатскую деятельность в годы, которые принято называть «лихими». В 90-е с соблюдением законности в стране были огромные проблемы, а по городу висели рекламные плакаты, предлагающие юридические услуги уголовникам. И судя по содержанию тогдашних рекламных слоганов, адвокатам было безразлично, виновен подсудимый или нет. А сейчас как с этим обстоят дела?

– Я всегда считал и продолжаю считать, что нельзя адвокатскую деятельность относить к отрасли сферы услуг. И в те годы, и сейчас большинство профессиональных юристов не рассматривали свою работу как коммерческую деятельность. Мы помогаем гражданам отстоять свои права и законные интересы – в соответствии с законом об адвокатской деятельности. Но иногда даже судьи во время процесса оговариваются, спрашивая подсудимого, не против ли он, чтобы ему оказывал услуги адвокат такой-то… Приходится поправлять и судью, и прокурора, и следователя.

– Я не спрашиваю, совершенна ли наша судебная система. Ее постоянно реформируют с царских времен до сегодняшнего дня и, думаю, будут реформировать еще не одно десятилетие. А вот насколько она далека от совершенства? Ведь бывают случаи, когда судьи принимают во внимание одни доказательства, а другие, казалось бы, столь же очевидные, игнорируют.

– Суд в принципе не может быть объективным во всем и до конца, как, впрочем, и прокуратура. Это государственные органы, и они представляют интересы государства, а те, естественно, часто противоположны интересам подсудимых. В конечном итоге вердикт во многом зависит и от личности судьи, и от квалификации адвоката. Решают-то все люди, а не беспристрастные вычислительные машины. Так что путь к окончательному решению суда бывает порой очень труден и долог.

Адвокату трудно стать долгожителем…
– Постоянно то там, то здесь «всплывают» так называемые «резонансные дела» – то мажоры гоняют на «гелентвагенах», то крупные чиновники воруют миллиардами, вызывая острую личную неприязнь у населения России. И у каждого есть адвокат. И эта всенародная неприязнь распространяется и на них. Тяжко ли бывает нести подобный «крест»?

– Это однозначно тяжело. Нередко бывают случаи, когда суд выносит оправдательный приговор, и это вызывает бурное возмущение со стороны потерпевших. В адрес адвоката летят проклятья с одной стороны и благодарности с другой, и это связано с серьезным нервным напряжением. Наверное, поэтому среди адвокатов очень немного долгожителей. Что касается мажоров, которые куролесили в Москве, то наказание должно все-таки соответствовать тяжести проступка, а не отражать степень народного возмущения. С другой стороны, никто не знает, сколько подобных дел было «замято» в зародыше и не стало достоянием гласности. Но то, что они сами выложили всю хронику событий в социальные сети, я бы не стал расценивать как явку с повинной. К счастью, подобные случаи все чаще влекут за собой правовые последствия, и это внушает надежду на то, что дела у наших правоохранительных органов и судебной системы в какой-то мере идут на поправку. Главное, чтобы это стало обычной практикой, а не носило характер одноразовой кампании.

– А бывает так, что закон говорит одно, а нормальные человеческие представления о справедливости – совершенно противоположное?

– Закон и справедливость – это вообще несовместимые понятия. Они просто существуют в разных системах координат. То, что справедливо – далеко не всегда законно, а то, что справедливо, порой бывает очень далеко от законности. Если преступление совершено, но не доказано, и подсудимого оправдывают – это законно, но несправедливо. Если его потом встретили в темном переулке и надавали ему по голове – это справедливо, но незаконно. Справедливость – это категория нравственная, философская, а в современном юридическом лексиконе этого слова вообще нет и быть не может. Сразу вспоминается вопиющий случай, который также прогремел на всю страну. В 2009 году автоледи из Иркутска совершила наезд на двух женщин, идущих по тротуару. Одна скончалась на месте, другая на всю жизнь осталась инвалидом. А виновница даже не подошла к своим жертвам, не попыталась оказать помощь, а начала осматривать повреждения своего автомобиля и звонить кому-то по мобильному телефону. Мало того, что ей присудили всего-то пару лет в колонии-поселении, так еще и отложили исполнение приговора на четырнадцать лет, пока ее ребенок не достигнет определенного возраста. Справедливо? Нет, конечно. Законно? Законно… Потом судья, который вынес этот приговор, еще и на повышение пошел. А через четырнадцать лет она, естественно, отбывать никакого наказания не будет. Конечно, в Уголовно-процессуальном кодексе есть статья, где перечисляются основания отмены или изменения судебного решения в апелляционном порядке, и там среди таких оснований фигурирует «несправедливость приговора». Но подход к этому понятию все равно остается субъективным.

Законы принимают дилетанты?
– А возможно ли совершенствовать закон, чтобы он хоть как-то двигался в сторону справедливости?

– Законы у нас принимают депутаты Государственной думы. У каждого есть дети, которые могут оказаться среди тех «золотых» мальчиков и девочек, которым наплевать на общественные нормы и безопасность окружающих. Отсюда и мягкость законодательства. А из кого состоит депутатский корпус? Сколько среди народных избранников профессиональных юристов, которые могут в полной мере понять последствия принимаемых решений? Едва ли много. Избирают артистов, спортсменов, телеведущих – чьи имена на слуху, кто известен электорату. А настоящих профессионалов там не так много, как хотелось бы.

– У нас часто элементарное хищение бюджетных средств стыдливо называют «нецелевым расходованием» или «превышением должностных полномочий»…

– Я воздержался бы от однозначных оценок по этому вопросу. Нередко чиновники, директора школ, руководители прочих учреждений оказываются в безвыходном положении. Все расходы расписаны по статьям, и любое отклонение может повлечь за собой административную или даже уголовную ответственность. Например, в любой школе лампочки перегорают, а денег на их замену бюджетом учреждения не предусмотрено. Трубы потекли, а средств на их ремонт тоже нет. И руководители принимают на работу «подснежников», которые делают вид, что получают зарплату. На деле деньги никому в карман не уплывают, а расходуются на те же лампочки, трубы, тряпки для уборки помещения. Руководители рискуют, но иного выхода у них нет. Конечно, бывает и наоборот, когда подобные «комбинации» устраиваются в целях личной наживы. Так что в таких делах нужно разбираться очень аккуратно.

– Как-то я беседовал с Александром Федоровичем Павловым, когда тот занимал должность уполномоченного по противодействию коррупции. Так он сказал: если в законе есть лазейка для воровства, то девяносто процентов за то, что эти деньги будут украдены…

– Согласен. И многие чиновники и прочие должностные лица просто «заточены» на то, чтобы такие лазейки искать. Но, повторяю, нельзя огульно обвинять всех. Люди бывают разные, и цели их порой очень сильно различаются между собой. Одни рискуют ради дела, другие думают только о собственном кармане.

– Меня, как у человека начисто лишенного юридического образования, преследует ощущение, что всяческая юриспруденция предельно запутана и громоздка. Может быть, ее специально сделали такой, чтобы обычный человек казался себе ничтожным перед ее величием?

– Кстати, в советские времена все, что касается гражданско-правового и уголовного процесса, было значительно проще. И система работала значительно эффективнее. Но после развала СССР у нас появились американские кураторы и начали подгонять наше законодательство под западные стандарты. Это и породило страшную бюрократизацию системы, с которой до сих пор, несмотря на все громкие заявления на высшем уровне, ничего сделать не могут. Очищать юридическую систему от лишнего хлама надо безусловно.