ВСТУПЛЕНИЕ.
ПРОДОЛЖЕНИЕ.

(Окончание)
V. ЗИГЗАГИ СЛЕДСТВИЯ.
1. Комиссии Черникова и Врангеля. Казнь.
Уже 20 августа была создана губернская следственная комиссия во главе с судебным следователем В.В.Черниковым. Эта комиссия считала виновными солдат Самарского полка, а их предводителем – упомянутого выше майора Бендерского. Его обвиняли не только в поджогах, но и в скупке оружия «с целью перерезать всех в городе» (13, ГАУО). Последующие комиссии отвергли эту версию. М.К.Бендерский впоследствии получил чин генерал-майора.
28 августа в Симбирск прибыл барон Врангель с «гуманитарной миссией» – он привез 10.000 руб. для раздачи погорельцам от имени императора, а также для расследования причин пожара. «Народная молва обвиняла в поджогах солдат Самарского полка, но генерал Врангель, не веря этому, не нашел нужным касаться нелепых слухов…» (11). Полагая, что расследование дела губернской комиссией направлено, прежде всего, на покрытие собственных грехов, барон распустил ее и назначил новую – под руководством генерал-майора от МВД, бывшего волынского губернатора Галлера. Не сомневаясь в поджогах, новая комиссия искала виновных среди поляков, якобы «наводнивших» Симбирск.
Комиссии Черникова и Галлера, работавшие по горячим следам, привлекли к делу множество людей: «Тюремный замок, рабочий дом и арестантская рота были переполнены арестованными. Были даже сняты отдельные дома…, т.к. местные тюрьмы не могли вместить всех подозреваемых в поджогах» (11). Было собрано огромное количество показаний и «улик»: «…доски, вымазанные, каким-то составом и вырубленные из заборов и домов, подметные письма и пр. Мне рассказывал… В.В.Черников, что невежественный народ представлял в полицию и ему лично в качестве вещественных доказательств порожние коробки от сардин и др. предметы…, и что ни одного действительно подозрительного предмета, в роде динамитных патронов или чего-либо подобного, к следственному делу не было представлено…» (11).
А.И.Стеценко (13) по документам ГАУО приводит некоторые показания, собранные по делу. Так, купец Скорняков сообщил, что в его доме проживал некий иностранец, к нему приходили какие-то люди и рассматривали план Симбирска, «накалывая его булавками»; иностранец получал по телеграфу деньги и раздавал их. Купец Карташов рассказал, что 19 августа он задержал на улице «шведа или пруссака» с бумагами на иностранном языке, который не мог объяснить, куда идет. Учитель И.И.Сель сообщил, что 17 или 18 августа стены его пансиона на Большой Саратовской улице были намазаны мазью «красного, желтого, белого, синего или зеленого цвета». Унтер-офицер Петров задержал на Солдатской улице мальчика Павла, собиравшего милостыню. «Не ты ли поджег город?» – спросил бдительный Петров. Мальчик отвечал, что город поджег не он, а его товарищ Петр. Схваченный Петр поведал, что во флигеле дома на Кирпичной улице он встретил старца с «седыми волосами и бородой». Старец дал ему карточки и бутылку с жидкостью; ей надо было полить карточки и наклеить их на стены домов, которые от этого загорятся. Вместе с третьим мальчиком, Иваном, они сожгли таким образом Миллионную и Большую Конную улицу, за что получили 35 копеек…
При подобных «доказательствах» комиссии Галлера трудно было предъявить результаты, способные успокоить общественное мнение. Нужны были виновные. Первым стал отставной солдат Григорьев, лютеранин. Возвращаясь со службы домой, в Витебск, он сказал на базаре в Симбирске, что город сожжен поляками в отместку за подавление восстания и «за вашу поганую веру», за что и был приговорен к смертной казни. По свидетельству В.П.Юрлова (7): «Первая казнь последовала 14 сентября над рядовым из поляков, за произнесение дерзких слов против священной особы государя императора».
Главным же обвиняемым стал горнист Самарского полка Михаил Федоров. Его схватили вскоре после того, как загорелся дом Шлихтейзен, в поджоге которого он сознался – вряд ли по доброй воле. Позже Федоров отказался от своего признания, но это уже не имело значения. В.П.Юрлов (7) приводит текст официального объявления, сделанного в городе: «Рядовой Самарского 147 пехотного полка горнист Михаил Федоров, по произведенному над ним военному суду…, по собственному его сознанию, оказался участником в поджоге 19 августа сарая с сеном в доме Шлихтейзен… Рядовой Федоров за означенное преступление имеет быть подвергнут смертной казни расстрелянием, в г.Симбирске, 21 сентября 1864 г., на выезде из города за Александровским садом».
«…Едва забрезжил утренний свет, с разных концов города потянулись вереницы обывателей… по направлению к тюрьме; там они останавливались, спрашивали: «Скоро ли?» и шли дальше, на ту равнину, где еще недавно был раскинут погорельческий бивуак. А здесь шли грозные приготовления: черный эшафот… с вырытою возле ямою, столб позора…Вдруг, словно волна, пролился гул: «Везут, везут!», и все устремили взоры к двигающейся от тюрьмы процессии, среди которой возвышалась позорная колесница, а на ней закованный в цепи поджигатель. Колесница остановилась возле эшафота. Появился в красной рубахе палач и ввел осужденного на эшафот. Масса притаила дыхание, когда началось чтение приговора… Еще минута – и палач, набросив на него нечто вроде савана…, повел к столбу позора, где он был привязан длинными рукавами савана. Выстроились 12 солдат и, по взмаху платка, спустили курки. Раздался залп, и казненный с согнутыми ногами повис на рукавах. Через минуту яма поглотила его преступные останки. Публика стала расходиться, храня гробовое молчание…
Долго ходило сказание, что на могиле казненного каждую ночь можно было видеть светящийся огонек…
– Это душенька его с неба прилетает, – говорили суеверные, видя в этом знамение, что был казнен невиновный» (1).
Барон Врангель, «расстреляв по-кавказски, где он прежде служил, заподозренного солдата, уехал обратно в Петербург» (4). Тем не менее, он был вынужден признать, что установить причины пожара не удалось – трудно объяснить гибель города действиями двух солдат. Следствие продолжилось…
2. Расследование и смерть Жданова.
Прибывший в Симбирск сенатор С.Р.Жданов, «привезжий с собой полную канцелярию чиновников и сыщиков, занял… обширный дом удельной конторы, а впоследствии переселился на дачу в Киндяково…» (7). Учредив 10 октября новую следственную комиссию под руководством обер-секретаря Сената Синицкого, Жданов пообещал «не покинуть развалин несчастного города, не обнаружив виновных» (6). «Началось деятельное следствие, и многочисленные агенты, снабженные полномочиями и деньгами, разъехались не только по Симбирской, но и по соседним губерниям. Очень многие из симбирских жителей были привлечены к следствию» (7). Основной версией оставалась «польская», но разыскивались и следы некой политической партии, занимавшейся поджогами, дабы возбудить народ против правительства.
Комиссия Жданова работала в Симбирске около двух лет, арестовав 11 человек, в основном солдат. Главным обвиняемым был «назначен» полковник Михаил Федорович Дудинский – командир Белевского батальона, православный дворянин, помещик Смоленской губернии. В сентябре батальон убыл в Муром, откуда Дудинского доставили в Симбирск под конвоем. Обвинение его в поджоге «на польские деньги» было основано на доносе некой девицы легкого поведения.
Мать М.Ф.Дудинского, написав письмо военному министру, умерла от горя (7). Министр изложил дело Александру II, после чего была назначена военная комиссия во главе с сенатором В.И.Деном, установившая полную невиновность арестованных. В.И.Ден писал: «Жданов, прибывший в Симбирск слишком поздно, чтобы захватить поджигателей, в существовании которых никто в Симбирске не сомневается, и тщетно делая розыски в течение 2-х лет, наконец решил…, не обнаружив преступников, создать таковых посредством наговоров, мнимых обличений и других мнимо хитрых действий частного пристава Розова» (6).
Заключенная Никанурова – агент пристава Розова – свободно входя в камеру солдат, уговорила их сознаться в совершении поджогов по приказу полковника Дудинского. За это им пообещали освобождение от наказания. Были сфабрикованы и другие доказательства, например, о причастности к поджогам дворян Языковых. Когда истина открылась, Розов сам попал в Петропавловскую крепость, долго там сидел, но… был полностью оправдан. Реабилитированный Дудинский удостоился рукопожатия императора. Жданова отозвали в Петербург.
И тут произошло событие, после которого интерес к симбирскому пожару разгорелся с новой силой. Жданов, «возвращаясь в Петербург, внезапно скончался после выпитого им стакана кофе в Нижнем Новгороде, а находившееся в его чемодане дело о Симбирском пожаре исчезло бесследно» (4). Это событие вызвало много разных слухов, особенно в демократических кругах. Н.И.Утин, представлявший военных исполнителями воли реакционных сил, писал: «если бы не смерть Жданова, то последним, вероятно, несдобровать бы» (12). Высказался и П.Л.Кропоткин: «В хорошо осведомленных кругах говорили, что Жданов возвращался в Петербург с доказательствами виновности симбирских реакционеров, но он внезапно умер, а портфель его исчез и никогда не был найден». По И.А.Желваковой, автору комментариев к статье Утина, «распространились слухи, что Жданов был отравлен чинами симбирской администрации, боявшейся разоблачений» (12).
В свою очередь, В.И.Ден полагал: «Многие убеждены, что Жданов умер вследствие отравы, потому что следствие… сделало его обладателем каких-то важных тайн, раскрытие которых грозило каким-то высокопоставленным в Петербурге лицам. Все это слишком нелепо, чтобы заслуживать доверия. По моему мнению, никто не был заинтересован в смерти Жданова, который употребил во зло высочайшее доверие…» (6). Что в действительности произошло – осталось неизвестным; тем более не найти ответа теперь…
3. Итоги.
Материалы всех расследований были переданы в очередную комиссию, созданную в Петербурге под руководством генерал-адъютанта Ланского. Комиссия направила в Симбирск для нового расследования генерал-майора Огарева. Еще несколько лет длилось следствие, не открывшее ничего нового. 30 сентября 1870 года Сенат вынес окончательную резолюцию, признав «неоткрытие» виновных в поджогах и закрыв дело (13). «Спустя долгое время после окончания Симбирских пожаров был получен обширный указ Правительствующего Сената о наложении мелких административных взысканий на должностных лиц» (11).
Закрытие дела (да еще с такой формулировкой) не поколебало уверенности симбирян в существовании поджигателей и в том, что должных мер к их поимке не было принято. «Колоссальность злодеяния, беспощадность и легкость, с которыми оно проводилось… слишком убедительно говорит за то, что это не дело рук каких-то двух солдат, бывших, может быть, лишь послушным орудием чего-то более сильного, загадочного, сумевшего скрыть свои следы» (10). «Особенною ревностью и усердием отличались два известных симбирских сыщика, которые… еще до ждановской комиссии имели порядочный капиталец, и, после двухлетнего пребывания в комиссии, один, кроме приобретения собственного дома, открыл в Симбирске большую лесную торговлю; другой …имел каменный 2-этажный дом в Лосевой улице, где держал харчевню, кабак и, кроме того, был известным ростовщиком… Сыщики подобного сорта, вероятно, и были причиною тому, что многие действительно виновные люди отпускались за взятки, и самые следы преступления умышленно скрывались за те же благодарности» (11)…
VI. ЭПИЛОГ
Большинство современных исследователей склоняется к мысли, что симбирские пожары 1864 года – результат случайности, неосторожности и естественных факторов; а версию поджогов породили масштабность бедствия и всеобщий ужас. В пользу этого можно привести много доводов.
В городе дежурили полицейские и военные патрули; сами жители организовали караульную службу. Об охватившей всех подозрительности свидетельствуют приведенные выше рассказы очевидцев. Задерживали многих «подозрительных» людей, но ни один поджигатель не был пойман на месте преступления, не было найдено ни одного убедительного доказательства поджогов.
Даже самые убежденные сторонники версии поджогов признавали естественные причины ряда пожаров, особенно первых. «13 августа, вспыхнул пожар на Дворцовой улице. Говорили, что старообрядка Зеленчуха, вздумала варить варенье под навесом сеновала; искра зажгла сено, и несколько домов купца Андреева сделались жертвою пламени» (8), и т.д.
Важнейший фактор – погодные условия. Все авторы отмечают необычайную жару и сушь, стоявшую в августе. Первые пожары, несмотря на большой ущерб, удавалось локализовать и потушить. И лишь поднявшийся 18 августа сильный ветер, превратившийся 19-го в ураган, распространил пламя почти на весь город.
И, наконец, – плохая работа пожарной службы. Многие очевидцы говорят о позднем прибытии (или неприбытии) пожарных на возгорания, неисправности пожарного оборудования, нехватке воды и т.п. Сказалось и то, что в условиях всеобщей паники люди бросали дома и бежали из города, не пытаясь бороться с огнем.
Стала ли причиной пожаров случайность или злой умысел, несомненно одно – виновные были. И не в поджогах, а в неготовности города к бедствию. Ответственность за это полностью ложится на местную администрацию. В вину ей можно было поставить многое. Это и многолетние проволочки с устройством водопровода – горели целые улицы, а воду на их тушение возили бочками из Свияги. Невнимание к подготовке и обеспечению пожарной службы, оказавшейся неспособной к тушению серьезных пожаров (справедливости ради заметим: в 1863 г., при общей сумме городских расходов в 68 тыс. руб., на содержание пожарной команды и обоза было отпущено 15 тыс. – почти четверть). Легкомысленное отношение к первым пожарам 13-15 августа, после которых не было принято действенных мер. И, наконец, – полная утрата контроля 18-19 августа. В условиях наступившего хаоса горожане могли рассчитывать только на себя.
Не являлись ли поиски таинственных злодеев, хотя бы отчасти, попыткой возложить на других свою собственную вину? И действительно ли их искали, или лишь создавали видимость поисков?
Источники:
1. С.И.С-ков «Симбирские пожары 1864 года» («Исторический вестник», 1886, №9).
2. В.Дублицкий «Рассказы очевидца о пожарах в Симбирске в 1864 году» («Исторический вестник», 1901, №1).
3. А.М.Брянчанинова «К статье о Симбирских пожарах» (к статье В.Дублицкого, «Исторический вестник», 1901, №12).
4. А.Е.Егоров «Страницы из моей жизни» («Исторический вестник», 1912, №1).
5. То же: А.Егоров (Конспаров) «Страницы из прожитого» (Одесса, 1913).
6. «Записки В.И.Дена» («Русская старина», т.67, 1890).
7. В.П.Юрлов «Пожары в Симбирске в 1864 г. К запискам сенатора В.И.Дена» («Русская старина», т.68, 1890).
8. Д.П.Ознобишин «Симбирский пожар 1864 года» (Симбирск, 1864).
9. В.Сабанин «Заметки очевидца о Симбирском пожаре 1864 г.» («Отчет о деятельности СГУАК за 1905 год», Симбирск, 1906).
10. «К истории Симбирских пожаров 1864 г.» («СГВ», 1893, №№ 54, 55).
11. В.П.Юрлов «Воспоминания старожила о Симбирских пожарах 1864 года» («СГВ», 1893, №№ 77-79, 83, 84, 86).
12. «Литературное наследство», т.87, 1977: Н.И.Утин «О «Земле и воле» и уроках революционного движения 60-х годов» («Народное дело», 1868, № 2-3).
13. А.И.Стеценко «Дело о пожарах, бывших в Симбирске в 1864 г.» (Материалы 1-х Сытинских чтений (2003), Ульяновск, 2004) и др.
__
Протокол следственной комиссии от 13 октября 1864 г. об осмотре места, где находился дом И.В.Зеленцова, сгоревший 13 августа.
ГАУО.

Заверенная членами комиссии копия подметного письма:
«Господа комиссионеры, как не хлопочите, все поджигателей не отыскать, а Симбирску не существовать. Осенью, зимою, нам все равно. Не огнем, так найдем чем истребить, баб и детей не пощадим. Берегите себя»
ГАУО

Дворцовая улица в период восстановления после пожара. Фото А.С.Муренко, 1866-1868.
УОКМ.

Спасская улица в период восстановления после пожара. Фото А.С.Муренко, 1866-1868.
УОКМ.